Картина четвертая
Опять тот же зал, что и во второй картине. В камине тлеет огонь. Стуча каблуками по ступеням железной лестницы, в зал вбегает Жан.
ЖАН. Ваше высочество!… Принцесса!… Да где же эта змея? Неужели опять залезла в камин? Сударыня, я принес вашу амуницию.
ГОЛОС ИЗ КАМИНА. Принес? Всё принес? И перчатки? И платье? И башмаки?
ЖАН. Да все снаряжение.
ЛЮДОВИНА. Наконец-то! Я и поверить не могу… Где же они? Давай их сюда! Давай скорее!
ЖАН. А как же вы их возьмете?
ЛЮДОВИНА. Бросай сюда! В камин!
ЖАН. Как угодно — только они сгорят.
ЛЮДОВИНА. Не бойся.
ЖАН. Эх, жалко!…
ЛЮДОВИНА. Бросай!
Жан бросает в камин перчатки, туфли, платье. Пламя поднимается высокими языками, потом сразу гаснет, и в зале делается совсем темно. Через мгновение зажигаются все люстры, и огонь опять разгорается в камине. Людовина в платье и башмаках, добытых для нее Жаном, стоит перед камином и натягивает перчатки.
ЖАН. Ох, чудеса!… Клянусь честью! Ну, теперь, ваше высочество, сразу видно, что вы принцесса. Я такой красавицы и во сне-то не видывал… Не будь я Жан Бесстрашный из деревни Дель-Басс!… А где же ваша змеиная кожа?
ЛЮДОВИНА. Сгорела.
ЖАН. Вот и хорошо! Туда ей и дорога. В этом виде вы мне гораздо больше нравитесь. Просто глаз не отвести!
ЛЮДОВИНА. Не ты первый говоришь мне это.
ЖАН. Еще бы!… А что же вы теперь делать будете?
ЛЮДОВИНА. Поеду к себе во дворец.
ЖАН. Понятно. Не оставаться же вам в этом лесу. В столице без вас, небось, соскучились.
ЛЮДОВИНА. Кто соскучился?
ЖАН. Родители, конечно, подруги… А может, и еще кто… У такой красавицы, да еще у принцессы, от женихов, верно, отбою не было.
ЛЮДОВИНА. Ко мне сваталось двенадцать принцев. Но я всем отказала.
ЖАН. А теперь вы в самом деле собираетесь замуж?
ЛЮДОВИНА. За кого?
ЖАН. За кого — спрашиваете? (Смущенно.) Да за меня.
ЛЮДОВИНА. За тебя?
ЖАН. Простите, может, я ослышался, но мне показалось, будто… будто вы обещали выйти замуж за того, кто вас выручит.
ЛЮДОВИНА. Когда я обещала?
ЖАН. Да тогда, когда сидели еще там… (Набравшись храбрости.) Попросту сказать — в камине.
ЛЮДОВИНА (нахмурив брови). Можешь быть спокоен, свои обещания я всегда исполняю. А пока — не хочешь ли поужинать со мною? Я проголодалась.
ЖАН. Поужинать с вами? Да, уж конечно, не откажусь.
Людовина и Жан идут к столу, садятся. Она накладывает кушанья себе и ему. Жан, не замечая своей тарелки, во все глаза смотрит на Людовину.
ЛЮДОВИНА. Что же ты не ешь?
ЖАН. Да, сказать по правде, мне и кусок в горло не идет.
ЛЮДОВИНА. Невкусно?
ЖАН. Помилуйте, что вы! Ужин прямо-таки королевский. Чего-чего тут только нет! Обед у меня сегодня был много проще.
ЛЮДОВИНА. Где же ты обедал?
ЖАН. Да здесь, на берегу.
ЛЮДОВИНА. У кого?
ЖАН. У рыбачки одной.
ЛЮДОВИНА. Она тебе кто? Родня?
ЖАН. Нет, так, тезка. Меня зовут Жан, а ее Жаннетта.
ЛЮДОВИНА. Ну, такого вина ты у нее, верно, не пил. Попробуй-ка, солдат. (Берет со стола каменную замшелую бутылку и наливает до краев кубок.)
ЖАН. А что же вы себе не наливаете?
ЛЮДОВИНА. Я не пью вина.
ЖАН. Жаль! Уж ради такого случая следовало бы выпить. Ну, да ничего не поделаешь. За ваше здоровье, Людовина! (Осушает кубок до дна и сразу заметно хмелеет.) О-ох! Крепкое! До самых пяток прожгло!
ЛЮДОВИНА. Выпей еще.
ЖАН. Я бы выпил. Ведь, как-никак, а сегодня наше обручение. Да невеста не пьет, и гостей нет. А я без компании и пить не привык.
ЛЮДОВИНА (пожимал плечами). Где же я тебе компанию найду?
ЖАН. Найти-то, конечно, мудрено час теперь поздний. И замок ваш стоит невесть где, на чертовой круче… Да неужто вы здесь совсем одна жили?
ЛЮДОВИНА. Одна.
ЖАН. А кто же стол накрывал? Ведь у вас-то, простите, рук еще не было.
ЛЮДОВИНА. Разве ты мало рук видел в этом замке?
ЖАН. А ведь верно… я и не подумал. (Кивает на подземелье.) Кулаков там было не меньше дюжины. У меня и до сих пор затылок трещит. Ну, кто так хорошо дерется, тот, уж наверно, и выпить не дурак. Ваше высочество, разрешите-ка мне позвать их сюда?
ЛЮДОВИНА. Кого это?
ЖАН. Да тех, снизу… (Кричит.) Эй, вы там! Вояки из подземелья!…
ЛЮДОВИНА. Что ты делаешь, солдат! Зачем ты зовешь их?
ЖАН. Не сердитесь, принцесса. Уж такой у нас обычай: кто кого побьет, тот того и угощает. (Кричит еще громче.) Эй, вы там! Двенадцать рук — ни одной головы! Не хотите ли по кружке вина? Угощаю.