Зато другой педагог — Януш Корчак — считал, что детей надо учить разумным компромиссам, готовить к реальной жизни в конкретном государстве. Кто из них прав? И как быть с такими героями-одиночками, как Сахаров, Солженицын, генерал Григоренкo? Отдавая дань борцам за идею, людям с обостренной совестью, всё же признаемся: такие герои всегда обладают особым талантом ходить непроторенными путями, сознавая свою особую миссию на земле. Все они живут по формуле Лютера: «На том стою и не могу иначе». Но много ли в истории людей подобного масштаба? Человек, попавший в чужую колею и взваливший на себя непосильный груз, выглядит жалко. Отсюда и сломанные судьбы, и горькое чувство ущербности. Поэтому я не разделяю мнения Маяковского насчёт того, с кого надо «делать жизнь», и часто повторяю школьникам строки другого поэта — Левитанского: «Каждый выбирает по себе — женщину, религию, дорогу, дьяволу служить или пророку — каждый выбирает по себе». Обществу нужны реформаторы, но нужны и люди, несущие груз повседневных рутинных забот. Что касается меня, то я в душе строитель, мне нравится, когда пахнет краской и когда чисты туалеты. Мне интересно не разрушать, а создавать, но для этого приходится идти на компромиссы. Я честно говорю об этом детям и не зову их за собой. Пусть выбирают по себе. Навязывать своё миропонимание — значит считать его эталонным. Лучше уж натолкнуть на размышление, привить вкус к анализу. Для собственной жизни не годятся чужие образцы.
Как нам образовать образование
История нашего образования — это история реформ. Что, впрочем, не мешает нам привычно гордиться тем, что имеем. Чем обернется для страны очередная радикальная реформа? Об этом мы беседуем с заслуженным учителем России, депутатом Мосгордумы, председателем комиссии по образованию Евгением БУНИМОВИЧЕМ.
— У нас привыкли гордиться отечественным образованием. А вот уровнем жизни гордиться уже труднее. В чём тут дело? И как исправить положение?
— Давайте посмотрим, что стоит за этим расхожим клише. Само по себе образование не может быть ни хорошим, ни плохим, всё зависит от критериев оценки. Главный, на мой взгляд, такой: дадут ли знания, полученные человеком, возможность жить во благо себе и обществу?
Я изучал разные системы образования, в том числе французскую, от детсада до университета. Она похожа на нашу, и я видел, что лучше у нас, а что у них. Но если придёте, к примеру, во французскую больницу, то словно попадёте на другую планету. То есть учимся примерно одинаково, а результаты разные, где же изъян?
В конце концов я понял, что проблема начинается за порогом вуза, после учёбы. Если западный человек добросовестно учился в хорошем учебном заведении, то и жить он будет неплохо. Причём дело не только в доходах, но и в отношении общества к грамотному специалисту. У нас же такой связи нет, а годы перемен наглядно показали, кто нами руководит. Зачастую это обыкновенные троечники, и я как учитель узнаю их с первого взгляда. Их ценят совсем за другие таланты, которые не имеют никакого отношения к школе. Поэтому мы можем сколько угодно затевать реформы, но пока у педагогов будет свой ответ на вопрос, что значит хорошее образование, а у общества — свой, жизнь не изменится к лучшему.
Как члену президиума Федерального экспертного совета по образованию мне приходится участвовать в обсуждении новых учебников. И вот комиссии предлагается учебник машинописи для ПТУ. Я удивлен: кому это сегодня нужно? Речь ведь идет не о работе с информацией и даже не о компьютере. Можно прекрасно учить ненужным вещам, а потом удивляться, почему отличники бедствуют. Связь между образованием и качеством жизни у наших ребят появляется лишь тогда, когда они уезжают после университета за границу. А надо, чтоб так было у нас.
— Были ли в России в этом смысле лучшие времена?
— Думаю, что в 60-е годы, когда мы запустили первый спутник, образование соответствовало запросам общества. Само общество, может, и не всем нравилось, но задачи, которые оно ставило перед школой, решались. Кстати, именно этот факт привел американцев к выводу, что им нужно менять свою школьную систему.