ЖАН. Может, и так. Счастье от беды недалеко живет. Ну, не поминайте лихом, милая тезка!
ЖАННЕТТА. Постойте, Жан! Послушайте. Как стемнеет, я зажгу у себя на окошке огонек. В темноте он далеко виден. Все же вам не так скучно будет в пути… Обернетесь и посмотрите!… Хорошо? А если вы вдруг раздумаете искать счастья в замке и захотите вернуться, огонек вам укажет дорогу обратно — к морю…
ЖАН. Спасибо, сестрица. Уж поверьте, я не раз оглянусь на ваше окошко. (Уходит.)
Жаннетта остается у крыльца. Издали, всё затихая, слышна песня Жана.
Картина вторая
Зал старого замка. Жарко топится огромный камин. Посреди зала — большой, пышно накрытый к ужину стол. Неровный свет камина мерцает, отражаясь в золотых блюдах и высоких серебряных кувшинах с вином. Железная лестница ведет вниз, в подземелье. В зале никого нет. Пусто и тихо. Только откуда-то издалека доносится песня — та самая, которую Жан пел раньше. Голос все громче и ближе. Потом в дверь стучат — раз, другой, все настойчивей и сильней.
Голос Жана за дверью: "Эй, хозяева, отворите!" Опять громкий стук. В зале по-прежнему тихо. "Заснули вы там, что ли!" Стук становится все громче, громче, дверь трещит и наконец распахивается. На пороге стоит Жан.
ЖАН (оглядываясь по сторонам). Никого… А камин топится. И стол накрыт к ужину. Уж не меня ли тут поджидают?
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС (откуда-то со стороны камина). Конечно, тебя.
ЖАН (быстро оборачивается). Это кто же сказал? (Медленно идет по залу, осматриваясь по сторонам.) Никого не видать, ни одной живой души. Сударыня, где вы?
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Оглянись — увидишь.
ЖАН (оглядываясь). Да где же?… Что за чертовщина! (Опасливо оглядывается, потом подходит к камину и берет охапку хвороста.) А ну-ка, поддадим жару. Пусть посветлей будет. (Бросает хворост в камин и сразу отскакивает.) Ох!… Вот так штука!
Огонь в камине на мгновение гаснет, дрова рассыпаются. Из камина выглядывает большая зелено-золотая змея с головой женщины. Жан выхватывает из ножен саблю.
ЛЮДОВИНА. Постой, солдат! Спрячь свою саблю. Не то худо будет!
ЖАН. Уж не знаю, что может быть хуже того, что есть…
ЛЮДОВИНА. Пока с тобой еще не случилось ничего дурного. Разве я тебе не нравлюсь?
ЖАН. Простите, сударыня, не совсем…
ЛЮДОВИНА. Почему не совсем?
ЖАН. Лицо ваше мне нравится — лгать не стану. Но ведь, кроме лица, у вас, простите, нет ничего человечьего. Уж скорее можно принять вас — не гневайтесь, сударыня! — за змею.
ЛЮДОВИНА (грустно). Ты прав, солдат. Но поверь мне, я не змея.
ЖАН. Не змея? А кто же?
ЛЮДОВИНА. Я принцесса. Дочь могущественного короля и прекрасной королевы.
ЖАН. Честь имею приветствовать ваше высочество! Признаться, я никак не ожидал встретить принцессу в таком неподходящем месте и в таком странном виде.
ЛЮДОВИНА. Ах, солдат, не всегда я жила в этом закопченном камине и не всегда ползала по этим стертым плитам. Было время, когда лучшая знать нашего королевства ползала у ног принцессы Людовины. Ах, тогда у меня были ноги!…
ЖАН. Так вы и в самом деле королевская дочка? Что же это с вами случилось?
ЛЮДОВИНА. Что случилось? Меня околдовали.
ЖАН. Подумать только — заколдованная принцесса! Ну и повезло мне! И что же это — вас навсегда нарядили в змеиную кожу, бессрочно, или только так, на время?
ЛЮДОВИНА. До тех пор, пока сюда не придет какой-нибудь бесстрашный человек и не освободит меня.
ЖАН. Бесстрашный? Вон оно как…
ЛЮДОВИНА. Спаси меня, солдат! Ты не пожалеешь об этом. Тебя наградят по-королевски. Ты слышишь?
ЖАН. Слышу, ваше высочество…
ЛЮДОВИНА. Что же ты молчишь? Тебе дадут бархатный кафтан, перстень с алмазом, золотые шпоры… Тебе этого мало? Ты получишь целый мешок золота, самого лучшего испанского скакуна!… Да говори же, чего ты хочешь?
ЖАН (растерянно). Ничего я не хочу.
ЛЮДОВИНА (жалобно, со слезами в голосе), Пожалей меня! Уже три года я живу здесь совсем одна, далеко от моей матери, от моих подруг… Я сплю на голых камнях. Я греюсь в золе. Все живое боится меня — птицы, мыши… Да я и сама себя боюсь. Послушай! Если ты спасешь меня, я стану твоей женой. Я сделаю тебя принцем, а потом и королем.
ЖАН. Я рад помочь вам, принцесса, да только как же это сделать? Скажу откровенно: колдовать я не умею.
ЛЮДОВИНА. Тут нужно не колдовство. Тут нужна храбрость.
ЖАН. Я солдат, сударыня. Храбрость — наше ремесло.
ЛЮДОВИНА. Ну, так слушай. Тебя ждет нелегкое испытание. Спустись по этой железной лестнице в подземелье…
ЖАН. В подземелье?
ЛЮДОВИНА. Да. Там стоят три железных сундука. В первом сундуке мои перчатки, во втором — мое платье, в третьем — мои башмаки. Достань все это и принеси мне.
ЖАН. Только и всего? Для этого, пожалуй, особенной храбрости не требуется.
ЛЮДОВИНА. Не говори этого, прежде чем не побываешь в подземелье. Ну, ступай. Желаю тебе удачи. Я бы позволила тебе на прощанье поцеловать мою руку, если бы у меня были руки.
ЖАН. Благодарю вас, сударыня, не беспокойтесь. На нет и суда нет. До скорого свиданья. Я не заставлю вас долго ждать. (Стуча каблуками, сбегает по лестнице.)
Людовина снова прячется в камин.
Картина третья
Подземелье. Тяжелые каменные своды, В нишах стоят три сундука один другого больше.
ЖАН (входя). Ну, вот они, три сундука. В первом ее перчатки! Так, кажется, сказала эта змея… (оглядывается) виноват, принцесса. Что ж, достанем ей перчатки. (Насвистывая свою песню, подходит к первому сундуку и хочет поднять крышку.)
Над сундуком появляются две огромные руки. Руки толкают солдата в грудь, и он отлетает на несколько шагов.
Это кто же толкается? А ну, покажись!
Два кулака грозят ему.
Понимаю. Можно и на кулачки. Только дай сперва дело сделать. (Подскакивает к сундуку и быстро приподнимает крышку.)
Кулаки разом обрушиваются ему на голову. Жан опускает крышку — она с треском захлопывается.
Ах, тебе не терпится? Ну, держись у меня! (Засучивает рукава и сыплет удары по рукам и выше, туда, где у невидимого противника должно быть лицо.)
Руки отвечают ударами на удары. Жан падает, вскакивает и вновь налетает. После одного меткого удара из ниши слышится хриплый, протяжный стон: "О-ох!"…
Досталось? Ну, то-то! (Бросается к сундуку, а выхватывает оттуда перчатки.)
Руки сразу исчезают. Жан, покачивая головой, рассматривает перчатки.
И стоило драться из-за пары перчаток! Чудак ты, братец! Ведь они тебе и на мизинец не налезут. (Сует перчатки в карман и направляется к другому сундуку.)
Над сундуком появляются две пары рук с дубинками.
Эге! Видать, платье мне обойдется не дешевле перчаток. Кабы знал, выломал бы себе в лесу дубинку потяжелее этих. Ну, да и так справимся. (Выхватывает саблю и отражает удары всех четырех дубинок.)
Долгое время бой идет в полном молчании, но постепенно противники приходят в ярость и начинают подбадривать себя криками.