ВАСЕНА. Оконца-то ныне поболе, посветлей, а подпол чисто хоромы…
ФЕДОСЕИЧ. В подполе не бывал, не приходилось. А окошки и вправду светлые. Только вот в очах потемней стало. Ну, да ничего не поделаешь — нагляделся на белый свет.
Дверь из сеней приотворяется. На пороге стоит Настасья с полным подойником в руках и говорит кому-то в сени.
НАСТАСЬЯ. Заходите, заходите, люди добрые!… С полным встречаю вас — только что коровушку подоила.
Митревна и Прохорыч заходят в избу.
МИТРЕВНА. Кто с полным гостей встречает, у того и дом полная чаша. Жить вам поживать векожизненно.
(Кланяется всем.) Здравствуй, Федосеич! Здравствуй, Васенушка! А хозяюшка где?
НАСТАСЬЯ. На кузню пошла — вечерять звать. Да всё, видно, кузнецы наши от ковала своего не отстанут. Много у них нонче дела-то. Дотемна из кузни не выходят.
ПРОХОРЫЧ. У всех нынче дела хватает — и у кузнецов, и у древоделов, и у камнесечцев, и у гончаров наших… Шутка сказать — на старом месте новый город ставить.
МИТРЕВНА. Что и говорить: тяжкая работа, великий труд. А все ж слава богу сказать, что до этих дней дожили…
НАСТАСЬЯ. Никак, хозяева идут — стукнуло в сенях… Погляди, Васенушка.
Васена выбегает в сени и сразу возвращается.
ВАСЕНА. Чужие, тетя Настя!… Незнамо какие люди. Двое мужиков и паренек с ими.
Через порог переступают двое. Один широкий, приземистый, большебородый, другой худой, желтолицый, с реденькой бородкой и жидкими волосами. Это слепые бродячие певцы дед Савва и дядя Мелентий. Слепцов вводит в избу мальчик-поводырь Симеон.
САВВА (густым, низким голосом). Мир дому сему!
МЕЛЕНТИЙ (высоким, чуть дрожащим голосом). Дозвольте, хозяева, у вашего огонька погреться!
НАСТАСЬЯ. Хозяев-то еще дома лету, да у нас обычай один, что при хозяевах, то и без них: всякому гостю рады. Садитесь, люди добрые, грейтесь.
СИМЕОН (подводя слепых к лавке). Вот она, лавка-то, дядя Мелентий. (Старику.) Спускай суму, дедушка, садись.
Слепые усаживаются.
ФЕДОСЕИЧ. Куда и откуда путь держите, страннички?
МЕЛЕНТИЙ. Сказал бы: идем куда глаза глядят, да глаза-то не глядят. Еще благо, малец у нас молодец — за троих смотрит. А ну, Симеон, прими посошок, поставь в уголок!
СИМЕОН. Давай, дядя Мелентий.
ФЕДОСЕИЧ. Слышь, Васена, отрежь им хлебушка, покуда что… Оголодали небось в пути-то, продрогли… Сам я большую дорогу прошел. Знаю, каков он есть, холод да голод дорожный. До ужина не дотереть.
ВАСЕНА (подает хлеб). Кушайте, страннички!
НАСТАСЬЯ. Соли-то подай. Что за еда без соли!
САВВА. Спасибо, дочка! Дай тебе бог здоровья.
ВАСЕНА. Бери и ты, мальчик. Всем хватит. Ты что хочешь — горбушку или середку?
СИМЕОН. Горбушку.
МЕЛЕНТИЙ. Дельно, Симеон. Покуда зубы есть, грызи горбушку. А поживешь с мое, от середки проси.
САВВА. Эх! Хорошо хлеб печете! И легок, и сытен, и духмян. Чем же вас отблагодарить, люди добрые, за хлеб-соль вашу? Ничем-то мы не богаты. Разве вот песню вам спеть по нашему обычаю слепецкому, ежели пожелаете.
НАСТАСЬЯ. Спойте, убогие! Песня время коротает.
ФЕДОСЕИЧ. И то спойте! Недаром говорят: чем с плачем жить, лучше с песней помереть.
МИТРЕВНА. Спойте, спойте, родименькие, а мы послушаем.
САВВА. Что петь-то будем? Духовную аль мирскую? Старину аль новизну?
МЕЛЕНТИЙ. Далекая пора — старина, мохом поросла. Споем про нонешнее. В Рязань пришли, рязанскую и затянем. Заводи, Савва!
САВВА (басом).
МИТРЕВНА. Истинно так…
Дверь отворяется. В избу входят Авдотья, Никита, Федя и тот парень, который вместе с ними пытался бежать из полона.
ВАСЕНА. Вот и наши пришли!
НИКИТА. Примолкни, девонька! Дай и нам послушать. Пойте, убогие, пойте!
САВВА. Для хозяина и песня сначала поется. А ну, Мелентий, Симеон!… (Запевает старательней прежнего.)
МЕЛЕНТИЙ.
СИМЕОН.
МЕЛЕНТИЙ.
СИМЕОН.
НИКИТА. Что ж вы, хозяюшки? Надо попотчевать странников. Эдакой запев не зря поется.
НАСТАСЬЯ (поднося ковш). Кушайте, страннички, на здоровье.
САВВА. Спаси вас господь! Добрый медок: с одной чарки запоешь, с двух запляшешь.
НИКИТА. За чем же дело стало? Выпейте и по другой.
АВДОТЬЯ. Не чинитесь, гости дорогие, пейте!
САВВА. Нет, хозяева, сперва допеть, а после и допить. Ну, Мелентий!…
МЕЛЕНТИЙ.
СИМЕОН.
МИТРЕВНА. Ох ты, батютпки! Ровно про нас поется!…
ПРОХОРЫЧ. Про нас и есть… Про горе наше рязанское.
МЕЛЕНТИЙ.
СИМЕОН.
МЕЛЕНТИЙ.
САВВА.
ВАСЕНА. Нет, не свекра! Так — сродника, Федосеича!…
АВДОТЬЯ. А ты и впрямь думаешь — про нас поют! У кого и свекра взяли, всяко бывало.
Дверь отворяется. В избу входят несколько человек — мужчины, женщины, ребята.
РЯЗАНЕЦ. Никак, поют у вас, хозяева? И нам бы послушать!…
АВДОТЬЯ. На то и песня, чтобы слушать. Садитесь — гости будете.
МЕЛЕНТИЙ.
ВАСЕНА. Ой… (Дергает Настасью за платье.)
ПЕВЦЫ.