Этих, как ни крути, пришлось бы убивать… А что, если остальных, спящих не трогать? Хотя нет… Я, конечно, тупил, но не настолько!.. Оставлять за спиной злых, обворованных и вооружённых врагов? Это же верный путь к самоубийству. Причём, особо изощрённому.
В итоге, Трибэ принял концепцию жестокого вырезания противника. Подействовал аргумент, что те, при случае, не пощадят ни его, ни его любимую Аню. А этот самый случай для людей, которые промышляют захватом рабов — лишь вопрос времени.
Когда последние сомнения отпали, наконец-то был сформирован план.
Как мы заметили, дозорные иногда переговаривались друг с другом. Правда, делали это так редко, что вполне можно было успеть их тихо устранить. Решено было дождаться смены, а затем выждать ещё минут тридцать, чтобы отдежурившие покрепче заснули. И уже потом выдвигаться к врагу.
Для маскировки каждый из нас обмазался пылью и землёй. Чтобы навести этот грязевой «макияж», мы по очереди отползали в сторону. Честно говоря, ночью по дикой природе ползать оказалось страшно. Неизвестно, что там, в темноте, тебя ждёт. К тому же, ночь не была тиха: она полнилась звуками, страшными далёкими криками и шорохом…
Дежурные в лагере сменились лишь часа через четыре. На наше счастье, на пост не заступили ни южанин, ни глава отряда. Видимо, из-за малой численности отряда всё дежурство делили на две части. И лишь между рядовыми членами. Это было нам на руку.
И я, и Мелкий, и Трибэ успели даже немного подремать. Правда, острого желания спать у нас не было. Успели отдохнуть накануне, в лагере. В общем, мы просто слегка покемарили, чтобы глаза не слипались, когда пойдём на дело.
К дежурным выдвинулись в «волчий час»… В то самое время, когда тьма перед рассветом наиболее густая, а сон — наиболее сладок. Дозорных распределили просто: самого дальнего брал на себя Мелкий. А мы с Трибэ должны были устранить по одному из ближайших.
Где каждый из них сидит, определили заранее. Как бы те ни пытались слиться с тенями от камней, мы точно знали, куда ползти. А вот, собственно, ползти было тяжело… Наверно, если бы я регулярно тренировался двигаться по-пластунски — выходило бы лучше. Но сходу стать бесшумным и ловким индейцем Большим Змеем не удалось. Поэтому полз я, скорее, как очень беременная черепаха.
Слишком многое приходилось учитывать… И задницу нельзя было отклячивать, и камни задевать руками-ногами… Иначе один звук — и всё! А воевать втроём против восьми опытных бойцов — плохая идея. Я-то, если что воскресну, а вот Мелкий и Трибэ — без запасной жизни.
Поэтому я проползал где-то метр, а затем тщательно ощупывал пальцами землю перед собой. И убирал все мелкие камушки и ветки, которые могли зашуршать или хрустнуть. После чего снова проползал где-то метр.
Одна луна скрылась за горизонтом, а вторая давала мало света. Было темно, хоть глаз выколи. К нужному сроку, когда луна опускалась ещё ниже, я всё-таки добрался до нужной позиции. Замер на земле, примерно за спиной у дозорного. В руках был зажат нож, и я мучительно пытался придумать, как им теперь бить. Слышал, что горло надо ещё уметь резать… Если просто полоснуть — будет много шума от жертвы. А вот в сердце удар был надёжнее. Вроде бы…
Конечно, я мог воспользоваться камнем, обмотанным тряпкой… Вот только боялся, что ударю слишком слабо, и дозорный успеет поднять тревогу.
И тут последовала очередная перекличка:
— Как сами?
— Нормально…
Мой дежурный ответил, но не сразу.
И не оттуда, где я ожидал его в темноте найти.
— Ага…
Он был в стороне! А ведь мы с Мелким и Трибэ договаривались начать с переклички дежурных… Значит, время пришло. Чего уж там, оно прямо-таки поджимало!..
Я чуть было не начал суетиться. Сначала дёрнулся в сторону голоса. А потом замер, прислушался… Совсем рядом во тьме раздались шаги и бормотание:
— Уже и не поссышь спокойно… Сука, да когда же светать-то начнёт?..
Я осторожно подтянул ноги к груди… Приготовился… И едва шаги зазвучали совсем рядом, восстал перед дозорным, как молчаливая тень возмездия.
Всю мою решимость, весь запал я вложил в один-единственный удар… Нож вошёл между рёбер слева и чуть под углом. Я шагнул к врагу, крепко обнимая его, чтобы удержать от падения, а заодно заткнуть рот плечом. Моим нежным объятиям мешала только рукоять моего же ножа…