– Чем могу вам служить? – тонким и ломким голосом спросил гном, точно язык у него был из пергамента. – Вы интересуетесь работами профессора Абдрахмана Соловейника?
Ах ты батюшки! Я оказался в лавке, специализирующейся на писаниях Чокнутого с Мрачных гор. Вот попал, так попал! Я был мало знаком с трудами Соловейника, но и этого хватило, чтобы, понять, что его научная точка зрения на мир крайне далека моей поэтически страстной натуре.
– Лишь поверхностно, – сдержанно ответил я.
Поскорее прочь отсюда, пока я из вежливости не дал себе навязать какой-нибудь неудобоваримый талмуд!
– Без поверхности нет глубины, – возразил гном. – Возможно, вас интересуют его побочные исследования? Например, в области замонийской лабиринтистики? Могу предложить очень ин-тересную работу доктора Оцатафана Колибриля, одного из самых. одаренных учеников Соловейника, и ни чуть не преувеличу, сказав, что из нее можно почерпнуть кое-какие сведения о разгадывании лабиринтов.
– Собственно говоря, меня не слишком интересуют лабиринты, – отозвался я и отступил на шаг. – Боюсь, я ошибся магазином.
– Так науки вас не интересуют? Вы ищете беллетристику? Эскапистскую литературу для бегущих от реальности? Значит, вам, нужны романы? Тогда вы действительно не по адресу. Здесь только научно-популярные книги.
В голосе владельца не было ничего враждебного или надменного, и сказанное прозвучало лишь как вежливая информация. Я взялся на ручку двери.
– Прошу прощения! – глупо сказал я и нажал на ручку. – Я недавно в городе.
– Вы из Драконгора? – спросил букинист.
Я остановился. В жизни прямоходящего динозавра есть несколько данностей, и одна из них – всякий способен с первого взгляда определить, откуда ты родом. Пока я еще не выяснил, преимущество это или помеха.
– Этого, пожалуй, невозможно не заметить, – ответил я.
– Прошу, простите мое пренебрежительное и обобщающее замечание о романах. Приходится произносить кое-какие пустые фразы, чтобы отвадить туристов, которые то и дело врываются ко мне и требуют подписанных первоизданий «Принца Хладнокро-ва». Но хотя у меня магазинчик чисто научной литературы, я тоже проглотил кое-какие романы, написанные в Драконгоре. – Сморщенная фигурка нагнулась над заваленным книгами столом и зажгла свечу. – И простите, пожалуйста, за недостаточное освещение. В темноте мне лучше думается.
Танцующий на фитиле язычок высветил лицо гнома: сперва вспыхнул ярко, потом нервно затанцевал, а после несколько опал и успокоился. Что владелец лавки был эйдеитом, я определил сразу, хотя прежде ни одного не встречал. Форму их головы, как я знал из различных энциклопедий, ни с чем не спутаешь, а она позволяет предположить наличие как минимум трех мозгов внут-ри. Теперь я понял, что таинственное потрескивание исходит из его черепа: как думают эйдеиты, можно услышать.
– Хахмед бен Кибитцер. – Эйдеит протянул мне похожую на вязанку веточек ладонь, и я осторожно ее сжал.
– Хильдегунст Мифорез. – Уже публиковались?
– Не за пределами Драконгора.
– Тогда вы простите, что я еще ничего вашего не читал.
Я натянуто рассмеялся и сам себе показался полным идиотом. Как же я был наивен!
– Но, как я говорил, литература драконгорцев занимала меня довольно долго. Я написал диссертацию о влиянии замедленного кровообращения на крепкую стилистику.
– Вот как? – переспросил я, как будто знал, о чем он говорит. – И каким выводам вы пришли?
– К таким, что замедленное кровообращение положительно сказывается на композиции и гармонии литературного произведения. Драконгорцы – прирожденные писатели, это я могу научно доказать.