С тех пор он стал почти одержим легендой. Свою теорию о том, что они имеют дело не с диким и злобным, а с разумным и доброжелательным существом, он хотел доказать, выследив его и поймав. Но не для того, чтобы расчленить или выставить на всеобщее обозрение, нет, Дождесвет хотел завоевать дружбу Тень-Короля, чтобы затем вновь выпустить его на волю, т- Он приказал пристроить к своему дому зарешеченное помещение, которое во всем походило бы на лабиринт. Стены -сплошь из старых книг, и пристойное освещение, но только от медузоеветов. Там, по мнению Дождесвета, Тень-Король чувствовал бы себя почти как дома и понемногу привыкал бы к наземному миру, пока однажды, совершенно его изучив, Дож-десвет не вернет ему свободу.
На последних страницах Дождесвет рассказывал о подготовке к этой экспедиции и обещал написать еще одну книгу, в которой речь пойдет о его охоте за Тень-Королем. Изыскания привели его к некоему коллекционеру и почерковеду по имени Фистомефелъ Смайк, которому приписывали всеобъемлющие знания легенд и рассказов о Тень-Короле. Идея Дождесвета так воодушевила этого видного ученого, что Смайк всеми силами поддержал псовичаи даже вложил в его экспедицию собственные средства. Предполагается, что в катакомбы Канифолий Дождесвет спустился именно через древний дом Фистомефеля Смайка в самом центре города.
Однако последнее слово в книге принадлежало издателю. Он присовокупил к книге печальное послесловие, в котором рассказывал, что после того, как Канифолий Дождесвет ушел в лабиринт, никто больше не видел этого величайшего охотника за книгами. Ведь из своего похода за Тень-Королем, о, мои храбрые друзья, он так и не вернулся.
Глинткофе и бутерброд с пчелами
Захлопнув книгу, я глубоко вздохнул. Первопроходец, искатель приключений, ученый, коллекционер, да еще загадочная гибель – и все на службе литературы. Канифолий Дождесвет был героем в моем духе.
Поэтические чтения давно закончились, публика разошлась, только за несколькими столами еще остались немногие слушатели – пили кофе или дискутировали. Один, сидевший за столомнапротив меня, нагло мне усмехнулся. Это был кабанчиковый: щетинистый и упитанный представитель сего рода в черной накидке.
– За Канифолия Дождесвета! Величайшего охотника за книгами! – отсалютовал он поднятой кружкой и зыркнул на меня круглыми свинячьими глазками. – Можно угостить вас глинтко-фе? – дружелюбно спросил он. – И, скажем, бутербродом с пчелами.
Ну кто от такого откажется? Книга дочитана, кружка опустела, и мне снова захотелось есть. Любое съестное, не отягощавшее мой скромный кошелек, следовало только приветствовать. Поблагодарив, я пересел за его стол.
– Чем обязан честью? – спросил я.
– Всякий, кто интересуется Канифолием Дождесветом, заслуживает глинткофе. И бутерброд с пчелами.
Он подал знак официанту.
– Я и не знал, что он был такой любопытной личностью, – сказал я.
– Самой пестрой во всем Книгороде, поверьте мне. Вы ещё долго у нас пробудете?
– Я здесь недавно.
– «Я здесь недавно» – хорошее название для книги! – воскликнул кабанчиковый и нацарапал что-то карандашом в лежащем перед ним блокноте. – Прошу прощения, профессиональная болезнь: все время подбираю названия для книг, которые бы хорошо продавались. Вы из Драконгора?
Я застонал.
– Как вы догадались? Кабанчиковый рассмеялся.
– Извините. Наверное, рано или поздно начинает действовать на нервы. Когда адрес у тебя, так сказать, на лбу написан.
– Ну, бывает и хуже.
– И то верно. Особенно, если адрес не столь благородный. Писатели у нас в большом почете.
– Я еще только собираюсь им стать.
– «Я еще только собираюсь им стать» – опять прекрасное название! Интересное. Итак, вы молодое дарование на пороге своегораскрытия. Наверное, самое прекрасное мгновение литературной карьеры. Сердце переполняется впечатлениями и жаждой действий, мозг пламенеет идеями.
– Не рискнул бы такое утверждать. Это клишированное представление о творчестве. В Данный момент, например, у меня нет решительно ни одной идеи.
– Может, об этом стоит написать! Страх перед пустым листом, панический ужас выгореть уже в молодые годы. Блестящая тема!Мне вспомнилась рукопись у меня в кармане, и я рассмеялся. – И это тоже клише.