И пошла черная сабля косить ряды.
"Нет, не дотянуться до Хозрева! - пожалел Саакадзе. - Он надежно укрылся за спинами янычар. Тогда!.."
- Даутбек за меня! Я за Даутбека!
И покатилась другая голова... третья... Звенит черная сабля...
- Шайтан!.. Шайтан! - объятые ужасом, шарахались сипахи.
- Где шайтан?.. Кто видел?.. А-л-лах!
- Правоверные, спасайтесь! Вот он! Вот шайтан!
Это, кажется, крикнул Ибрагим, бросаясь то вперед, то в сторону. Мечется перепуганная пестрая толпа. Толкотня, брань, чей-то сумасшедший хохот!
- О аллах! Бисмиллах! Пощади! Аман! Заман! Где?
Мелькают цепи. Лязгают ятаганы.
- Дато... Дато убит!.. Дитя мое, Автан...
Упал Автандил лицом на белый лоскут, который сжал в руке уже мертвый Дато, - упал так, словно еще раз хотел прочесть песню, начертанную кровью.
Кружится черная сабля, ломая и круша.
- Яваш! Яваш! Хватайте! Если нельзя с живого, с мертвого шкуру целиком сдерите!.. Рубите! голову! ноги! руки! Руки рубите!..
Хозрев в припадке ярости швырнул на помост свой плащ из красного бархата и, топча его, изрыгал проклятия, грозя драгоценным ятаганом палачу. Но палач, не двигаясь, суеверно косился на янтарный клюв ястреба, бормотал молитву и вдруг... выронил нож.
"Слава всемогущему, - шептал Ибрагим, - позора не будет!" Он еще плотнее придвинулся к ржавой двери и незаметно приоткрыл ее.
- Живым! Живым хватайте! - захлебывался слюной Хозрев-паша. - Ай-я, Моурав-гурджи! Стань достоянием ада! Сюда, бас-чауш! Сто давай сипахов и еще сто! Палач, ты что, издох?! Тупой нож, лучше тупой!
Всколыхнулось желтое знамя с изображением раздвоенного меча. Лава обрушилась на Моурави. Что-то с воплями кружилось, светлело, взлетали ятаганы, сбивались копья, в лужах крови хлюпали ноги. Запахло чем-то приторно сладким, пронзительно заржали кони. Кто-то рядом зажег факел, кто-то захрипел.
Один в тесном кольце озверелых приспешников Хозрев-паши остался Георгий Саакадзе. Вот уже тянутся к нему чьи-то руки... Но взметнулась еще... и еще раз черная сабля... И снова стон и вопль... И вот совсем, совсем близко наскакивает на него хрипящий конь. Эфенди Абу-Селим бросает аркан, он взлетает с адским свистом, не достигнув Моурави, и падает на шею ошалелого от неожиданности янычара.
Саакадзе расхохотался и, размахивая саблей, выкрикнул:
- Э-э, храбрец! Везир-собака! Сераскер! Сердар-и-экрем! Полюбуйся Абу-Селимом! А если позавидуешь ему, спустись на миг, не задержу! Даю слово Георгия из Носте! - и, круша все на своем пути, стал пробиваться к эфенди.
Абу-Селим заметался, не в силах вырваться из кольца сдавивших его янычар. Захрипел под ним конь, дикий вой потряс воздух. Но черная сталь, взвизгивая, беспощадно закружилась над эфенди.
- Араке! - загремел Саакадзе. - И смерть!
Подпрыгнула феска, странно закачалась золотистая кисть, как-то нелепо высоко взлетела вверх отсеченная голова и со стуком, словно на гробовую доску, упала на помост.
В ужасе отпрянул Хозрев-паша, он еще что-то пытался выдавить из своего захолодевшего горла, но янычары, забыв обо всем, восхищенно навалились на помост.
За ними и сипахи зачарованно смотрели на отсеченную с такой ловкостью голову заносчивого Абу-Селима.
На ржавой двери, словно барс, растянулся луч солнца. Нет, позора не будет! Ни живым, ни сраженным не сдастся первый обязанный перед родиной!..
Внезапно из глубины двора раздался неистовый вой:
- А-а-а-х! Хватай! Шайтан! Ускакал шайтан... пропал!
Паника охватила толпу. Толкаясь то к помосту, то в глубь двора, обезумевшие токатцы вдруг устремились к выходу. И откуда-то издалека несся крик:
- Моурав-шайтан ускакал! Аман!
"Слава аллаху! - ликовал Ибрагим. - Враги ослепли!"
Прислонившись к солнечному барсу, Георгий Саакадзе кинул взгляд на переломленный клинок: "Бой закончен. Тогда..."
И он с силой взмахнул рукой и вонзил обломок черного клинка в свое бесстрашное сердце.
Взметнулась исполинская тень и исчезла за порогом.
И через этот порог шагнул в Вечность "барс" из Носте, на щите которого неугасимым огнем пылают слова: "Счастлив тот, у кого за родину бьется сердце!"
* * *
"...Так пал Великий Моурави, Георгий Саакадзе, полководец и герой, потрясавший царства и народы. Пал муж, чья труба звучала тревогу, чей меч гремел о брони и от тяжести которого стонало бранное поле..."
Москва - Тбилиси.
1928-1957.
Конец
СЛОВАРЬ-КОММЕНТАРИЙ
Аби-хаят (арабск.) - нектар бессмертия.
Азраил - ангел смерти, по верованию мусульман.
Акче - турецкая мелкая серебряная монета.
Алем (тур.) - знамя.
Али-дженгиз (тур.) - условное обозначение игры, связанной с превращениями.
Аллах-акбер! (тур.) - бог велик!
Аллах-керим! (тур.) - бог милосерд!
Аллем эдер каллем эдер (тур.) - и так и этак крутит.
Альбарак - крылатый конь, по представлению мусульман, носивший Магомета на небо.
Альмеи - так назывались древнеегипетские танцовщицы. Институт альмей сохранился в Египте до наших дней, но характер их танцев резко изменился.
Аманат (татарск.) - заложник.
"Ангел очага" - в средневековой Грузии было распространено суеверие, что дом охраняется добрыми гениями - "ангелами очага", которые удаляются, когда в очаге гаснет огонь.
Аспра - турецкая серебряная монета.
Балтаджи (тур.) - личная стража султана, алебардщики и топороносцы; находились в непосредственном подчинении начальника черных евнухов (кызлар-агасы).
Бас-чауш (тур.) - один из старших по чину военачальников в кавалерии старой турецкой армии.
Билляхи (арабск.) - религиозная мусульманская формула: "Клянусь аллахом".
Бинбаши (тур.) - тысячник.
Бохча (тур.) - род мешка из вышитого сукна.
Бусы (старорусск.) - корабли.
Бюйюкдере - местность на Босфоре, в 18 километрах от Стамбула.
Вай ана-саны! - турецкое ругательство.
"Вокс попули - вокс деи" (лат.) - "Глас народа - глас божий".
Вэрба магистри (лат.) - слова учителя (слова авторитетного человека).
Гадара (тур.) - сабля, немного выгнутая и широкая; тупая сторона ее покрыта железом.
Галеасы - морские суда больших размеров; строились венецианцами в средние века.
Галера (итал.) - гребное многовесельное судно, на котором в старину (в ряде морских стран Запада и Востока) гребцами были рабы, пленные или каторжники.