– Без ключа не откроется, – сказал пацан.
– Тихо.
Тот уселся на землю.
– Тебе просто нужен ключ, вот и все.
– Тихо, я сказал!
Словно повинуясь его приказу, голоса смолкли. Затем зазвучали снова (громче, резче), и все ощущения там, внизу, опять пропали.
– Мама говорила: чтобы открыть дверь, нужен ключ.
– Это он!
Скрипнув зубами, Натан вызвал перед внутренним взором образ матери: с вычерненными сажей глазами, возле очага, в ожидании посетителей… Скрип и пыхтение из-за занавески… Отец, напрягающий все силы, чтобы вымучить из себя червя…
Вот оно! Волоски на его предплечьях зашевелились.
Беллоуз с задранным кверху носом… Поставщик, заносящий кнут… Господин: «Прекрати искрить…»
Он потянулся вниз и положил ладони на металл – и металл задымился в том месте, где к нему прикоснулись пальцы.
Сзади по булыжнику грохали подкованные гвоздями башмаки. Футов пятьдесят? Может быть, ближе.
– Не знаю, что ты там затеял, – проговорил мальчишка, – но мама говорила, что без ключа ее не открыть. Слышишь?
Мальчишка потыкал его пальцем через решетку, и Натан открыл глаза. Детское личико было длинным и узким, глаза лихорадочно блестели.
– Отойди!
– А ты не говори мне, что делать, – отозвался паренек и нарочно придвинулся ближе.
Те тоже были совсем рядом.
Натан ощутил, как внутри набухает Зуд, готовый, чтобы его Почесали. Но что с него толку?
Глаза у парнишки были по-прежнему вытаращены. Слишком широко. Запросто можно выжечь, если вспыхнет Искра. И что тогда? На корм собакам. Или червям. В компост…
Натан вздохнул и убрал руки от калитки. Они бессильно повисли по бокам его тела.
Прежде чем его схватили, Натан швырнул сквозь решетку кошелек с монетами.
– Держи! Отдай это своей маме.
Пацаненок глянул на кошелек и утер губы рукой.
– У меня больше нет мамы, – сообщил он. – Она умерла.
XII
– Короче, все, что мы за него выручим, спустим в курильне. Идет? Без возражений?
– С какой стати мне возражать?
– Вот видишь, ты уже возражаешь! В курильню, так?
– Ну да, но только сперва надо сбыть его с рук.
– Конечно! Сбудем его с рук и свалим. И все, что нам за него дадут, мы спустим в курильне, согласен?
– А сколько нам за него дадут?
– Откуда мне знать! Я что, по-твоему, похож на предсказателя? Может, десять монет.
– Должно хватить.
– Хватит за глаза! Ну что, где там кошелек?
– Должен быть где-то у него.
– Конечно, где-то у него: где же еще ему быть! Я говорю, найди, куда он его запрятал, и забери поскорее.
– Куда ты запрятал кошелек, погань, а?
Они тащили Натана, взявшись каждый за одну руку, обратно на холм. Его держали так крепко, что крысиный укус снова принялся болезненно пульсировать. Как Натан ни пытался цепляться ногами за землю, это нисколько не замедляло их продвижение. От них разило, от этой парочки, как разит от ломовых лошадей после целого дня таскания груженных бочками подвод: пряный запах, чуть сладковатый.
Чужие руки проворно обшарили его рубашку и куртку.
– У меня ничего нет! Я не тот, кто вам нужен!
– Тот самый, не боись. И все у тебя есть – только вот где? Ты ведь не вздумал засунуть его в какое-нибудь гадкое место, а?
Оба остановились. Тот, что повыше, провел рукой с черными ногтями по рту и подбородку. Тот, что пониже, с отвращением скривил лицо.
– Только не говори, что ты устроил нам такую пакость! Он ведь не устроил нам такую пакость, как ты думаешь?
– Ну, если не устроил, то где тогда деньги?
– Нет у меня никаких денег!
– Слышь, ты, подонок. Деньги у тебя есть. Сказать почему? Потому что мы специально отправились, чтобы тебя найти, и мы тебя нашли, и толпа людей, которые смотрят оттуда, сверху, уже видела, что мы тебя нашли. И если мы тебя нашли, а у тебя не окажется денег…
– Мы не сможем пойти в курильню?
– Гораздо хуже, дубина ты стоеросовая! Если мы нашли пацана, значит, мы нашли кошелек, верно? А если мы нашли кошелек, мы должны вернуть его законному владельцу, так? А если мы не возвращаем его законному владельцу – это ж выходит, что мы сами воры, сечешь? То есть, значит, нас же и посадят в кутузку!
– И тогда мы не сможем пойти в курильню?
– Понятное дело, не сможем! В курильню, так ее и растак… На виселицу – вот куда мы отправимся! Сечешь? То есть у него просто обязан быть кошелек! У тебя обязан быть кошелек, понимаешь? Ну так где же он?