Расстегивая пуговицы, она поворачивала его до тех пор, пока дверь в кабинет не оказалась вне поля его периферического зрения.
– Все эти убийства. Это ужасно, – сказала она.
Особо внимательно взглянув на нее, Эндрю спросил:
– Убийства? Какие убийства?
Пока он говорил, из кабинета бесшумно выскользнул его репликант, приблизился к нему и, прижав дуло мозгового зонда к левому виску Эндрю, мгновенно спустил курок.
Лицо молодого человека исказилось от боли, но лишь на мгновенье. Затем его глаза расширились от ужаса, хотя лицо расслабилось, приобретая выражение, подобное тому, какое бывает у лежащих в коме.
– Иди со мной, – сказал репликант Эндрю и повел своего тезку в гостиную. – Сядь на диван.
Эндрю Снайдер, на виске которого каплей ртути дрожала серебристая бусина, подчинился.
Если бы репликант Эндрю решил сесть напротив реального и снова нажать на курок, пистолет не выстрелил бы еще одним пронизывающим череп дротиком. Второй выстрел был бы телеметрической командой, инициирующей трансмиссию от введенной иглы к модулю для хранения данных в неорганическом мозгу репликанта. Через девяносто минут или чуть меньше вся суть жизненного опыта молодого человека – приобретенные знания, воспоминания, лица, потоки образов и звуков – были бы загружены в его имитатора.
Однако цель репликанта заключалась в том, чтобы просто походить на Эндрю Снайдера внешне. Две ночи спустя к этому же времени все жители Рейнбоу-Фоллс будут убиты, воспроизведены и переработаны; не останется ни одного человека, кто знал настоящего Эндрю и кого нужно было бы ввести в заблуждение его выращенным в лаборатории дублем.
В подобных обстоятельствах девяносто минут, в течение которых загружались данные, были бы пустой тратой времени. Репликанты презирали напрасные траты и отвлекающие факторы. Сосредоточенность и эффективность являлись для них важнейшими принципами. Эффективность была единственной моралью, а единственным аморальным принципом считалась неэффективность.
Их Коммуна, как называли свою новую цивилизацию существа, рожденные в Улье, вскоре приобретет тайную базу, из которой станет неустанно продвигаться дальше по континенту, а затем и по всему миру. Члены Коммуны были воплощением прогресса, финалом истории, концом всей отвратительной кутерьмы человеческих заблуждений и случайных событий, а также началом распланированного будущего, что, согласно точному плану, однажды приведет к полному идеалу всего сущего.
Член коммуны Эндрю Снайдер, уже в одежде для зимней ночи, вышел из гостиной, чтобы присоединиться к члену Коммуны Уоррену Снайдеру, ждавшему его в «Форд-Эксплорере», припаркованном в гараже. Настоящий Уоррен, парализованный в кресле гостиной, являлся главным управляющим и составителем программы передач KBOW, единственной радиостанции города.
В начале каждой жестокой революции те, кто стремится свергнуть существующий порядок, должны захватить контроль над всеми средствами связи, чтобы не дать врагу возможности создания командной структуры, способной организовать сопротивление. Всех работающих в вечернюю смену на KBOW следует взять под контроль и отправить в один из центров, где быстро и решительно переделывалось население Рейнбоу-Фоллс.
Репликант Джуди осталась позади, с Джуди, которую заменила, и двумя мужчинами, покорно сидящими в гостиной. Ее задачей было дождаться транспорта, что прибудет забрать зондированное трио и отвезет его к месту уничтожения.
Даже если бы члены семейства Снайдер находились в сознании, приемлемой компанией они бы не стали. В конце концов, люди были не просто животными, подобными обитателям полей и лесов, а куда хуже всех населяющих Землю видов: тщеславные настолько, чтобы затребовать себе исключительный статус среди всех живых существ, безумные настолько, чтобы верить, будто рождены с душой, а их жизнь наполнена смыслом. Они полагали, что их существование связано с космической судьбой, при том что на самом деле являлись раком в груди Природы.
Несмотря на все претензии людей, они были мясом. Всего лишь мясом. Кровью, костями и мясом. И сумасшествием. Безумием. Они были бешеным мясом, не более того.
Член Коммуны Джуди презирала их. Ей казалось омерзительным и то, как они жили, не обращая внимания на множество недостатков своего окружения.
Ковер в гостиной – вот самый близкий наглядный пример их неполноценности в данном аспекте. Хлопковые ворсинки. Она насчитала шесть комков ворса лишь в области, ограниченной двумя креслами и кофейным столиком перед диваном. И не только комки ворса. Еще и кошачья шерсть. Кошка сбежала через собственную дверцу в кухонной двери, но ее шерсть оставалась повсюду.