"…и он сгорит, все сгорит, и я буду свободна от этого кошмара. Игра окончена, и я победила. «Амбрелла» в проигрыше, раз и навсегда, трусливые ублюдочные убийцы…".
Аннет чувствовала себя прекрасно — бодрой, полной сил, да и боль почти не беспокоила ее. Поначалу она собиралась направиться к ближайшему компьютеру, который встретился бы ей на обратном пути, чтобы активировать систему самоуничтожения, даже не забрав образец, но сойдя с лифта она едва могла сфокусировать зрение; она боялась что-нибудь забыть, или еще хуже — упасть и не суметь подняться. Наведавшись к шкафчику с медикаментами в лаборатории синтеза, она решила эту проблему, теперь нестерпимая боль была лишь далеким воспоминанием, как и причудливая путаница в голове, не дающая сосредоточиться. Когда действие ее чудесного коктейля пройдет, ей придется расплачиваться за эту временную отсрочку, но, во всяком случае, пару часов она будет чувствовать себя нормально… даже лучше, чем просто нормально.
"Адреналин, эндорфин, амфетамин… Боже!"
Аннет прекрасно понимала, что была под кайфом, что не должна переоценивать свои возможности, но почему бы ей не чувствовать себя счастливой? Она вновь обратила свой взор на маленький монитор, и ее лицо расплылось в радостной улыбке. Ее пальцы парили над клавиатурой, вбивая код в компьютер, а челюсти сводило от синтетического адреналина, прокладывающего себе путь через расширенные вены. Она нашла в себе силы добраться до лаборатории, Уильям вернулся, и последний жизнеспособный образец G-вируса покоился у нее в кармане. Она спрятала его в одном из контейнеров для предохранителей, перед тем как пошла искать Уильяма, и подобрала его по пути в комнату для персонала.
"…76E, 43L, 17A, время до взрыва… 20, голосовое предупреждение/отключение энергии, 10, персональный доступ…
…Биркин…"
Вот и все. Аннет никак не могла стереть с лица эту глупую улыбку, напротив, ей хотелось улыбаться. Она легким движением нажала на клавишу "ввод", ее оцепеневшее, измученное тело сотрясло от триумфального восторга, накатившего на нее горячей волной. Одно прикосновение, и ничто в мире уже не сможет остановить этот процесс. Через десять минут прозвучат записанные на пленку предупреждения, и грузовой лифт остановится, отрезав весь комплекс от внешнего мира; через пятнадцать начнется обратный отсчет — пять минут на то, чтобы воспользоваться поездом и удалиться на минимальное безопасное расстояние, еще пять и… лаборатория взлетит на воздух!
Двадцать минут до взрыва. Более чем достаточно, чтобы добраться до тоннеля и включить питание поезда; неважно, что за твари окажутся на воле, времени хватит, чтобы унестись подальше от тикающего здания, промчавшись под городскими улицами, сквозь уединенные предгорья на окраинах Раккуна. Достаточно времени, чтобы доехать до конца пути, выбраться на клочок частной земли, оглянуться и увидеть, как «Амбрелла» потеряет все.
Когда таймер дойдет до нуля, произойдет детонация пластиковых зарядов в центральном реакторе. Даже если всего одно из двенадцати взрывных устройств сработает, этого будет достаточно, чтобы задействовать вторую группу зарядов, встроенных непосредственно в стены. Система самоуничтожения «Амбреллы» была рассчитана на то, чтобы камня на камне не оставить после приведения ее в действие. Лаборатории превратятся в пылающий ад, зарево от которого в вымершем городе будет видно на многие километры, и Аннет будет там, чтобы посмотреть на это, чтобы убедить себя в том, что она, как могла, исправила ошибки корпорации.
"Ради тебя, Уильям…"
Эта мысль вызвала в ее душе горькую радость. Довольно продолжительное время они не наслаждались своими отношениями, как муж и жена. Уильям был блестящим ученым, настолько преданным работе, что удовольствие от синтеза веществ и новых разработок заменили им счастье семейной жизни. Она не могла не признать его гения и со временем научилась радоваться уже тому, что поддерживает его, не погрязая в семейных дрязгах. Но теперь, когда всего одно нажатие клавиши отделяло ее от того, чтобы положить конец всему, Аннет вдруг поняла, что хотела бы, чтобы между ними в эти последние годы было нечто большее… большее, чем поклонение верной спутницы невероятной одаренности своего мужа, большее, чем его благодарность за ее помощь…
"Это наш с тобой последний поцелуй, любовь моя. Это мой вклад в работу, мое последнее проявление любви, во имя всего, что у нас было".
Да, именно так, именно это она и чувствовала. Аннет коснулась клавиатуры — ее сердце пело — и увидела, как код на мониторе зловеще вспыхнул зеленым.
— Со всем почтением, господа, я подаю в отставку, — пробормотала она, и засмеялась.
Глава 25
Призрачные тени, стремительно сменяя друг друга, кружили по движущейся платформе, в холодную полутьму струился мрачный желтоватый свет, а тот, кто только что располосовал стены везущего их транспорта, исчез. Леон дважды обошел помещение снаружи, но не увидел и не услышал ничего, кроме слабого гула мотора.
Наконец существо, притаившееся в тени на крыше вагона, заревело. Леон вскинул дробовик, но то, что он увидел, заставило его застыть на месте. За одну секунду, которая потребовалась ему, чтобы рассмотреть покалечившего Аду монстра, весь его порыв мстительной ярости улетучился, словно пыль, сменившись пробирающим до костей ужасом.
"Боже мой…"
Существо продолжало истошно кричать, откинув голову назад, и его хриплый, звериный крик, словно отголосок из преисподней, растворялся в движущемся мраке. Оно было человеком — когда-то, — у него были руки и ноги, обрывки одежды все еще свисали с его массивного тела… но все человеческое, что было в нем, полностью изменилось, продолжало меняться, пока оно неистово вопило в темноту, а Леон мог только стоять и смотреть.
По всему телу монстра уродливыми буграми проступала мускулатура, обнаженный торс вибрировал и вздувался от бесконечного воя. Правая рука была сантиметров на пятнадцать длиннее левой, из пульсирующего запястья выступали покрытые пятнами костяные когти. А подвижная выпуклая опухоль на его правом бицепсе не могла быть ничем иным, как глазом, величиной с обеденную тарелку, дергающимся из стороны в сторону, словно ища что-то…