Рейдон направил свой разум через Символ Лазури.
Как и прежде, ошеломляющее воздействие города затрудняло его восприятие. Но он смог разглядеть, что Фостера слегка затронула порча. Она была не особенно сильна, но пока что выжидала. Его навыков в обращении с Символом не хватало, чтобы понять, действительно ли амулет позволяет её сдерживать.
Он повернулся к Серене и спросил:
- Это проклятие? Разве ты не можешь просто его снять?
Волшебница пожала плечами.
- Чаще всего проклятие растворяет твою кожу, портит её или делает что-то столь же мерзкое. Фостер получил своё «проклятие» слишком давно. Он рождён с ним, но проклятие проснулось лишь недавно. Оно медленно трансформирует капитана в морское создание.
- Кво-тоа, - сказал Рейдон.
- Может быть, - ответила Серена. – Подробностей я не знаю. Он тоже.
Полуэльф оценивающе взглянул на Фостера.
- Как ты себя чувствуешь? Есть желание переметнуться к аболетам?
Капитан хмыкнул и покачал головой.
- Нет, боюсь, что нет. Хотя я чувствую некое… течение? Словно прилив.
- Ты можешь ему сопротивляться?
Капитан кивнул.
- Мой разум принадлежит мне, даже если тело застряло между человеком и рыбой.
Он вытянул руку с амулетом.
- Амулет Серены – мой якорь. Я не отрастил ни единой чешуйки после того, как она изготовила его на корабле.
Рейдон рассматривал лицо мужчины. Он решил, что Фостер говорит правду.
- Мир велик, - продолжал капитан. Фостер восстановил своё самообладание. – Здесь найдётся место для всех. Даже для такого, как я. Девять Адов, я могу быть полезен для нашей миссии – я знаю, как думает рыбий народ.
- Может и так, - ответил Рейдон.
- По крайней мере, я спас свою шляпу, - сказал Фостер. Он поправил чёрную шляпу, по-прежнему торчавшую у него на голове.
- Вернёмся к этому разговору, когда я уничтожу Древнейшего, - решил Рейдон. Он достал Ангул и повернулся к тоннелю.
- Если не умрём, конечно же, - сказала Серена.
Они двинулись вглубь города, при каждой возможности направляясь вверх и внутрь. Не единожды им приходилось обходить вкрапления прозрачного льда. Серена сказала, что видит внутри людей.
- Людей? – спросил Фостер.
- Скорее образы людей… - Серена замолчала, изумлённо распахнув глаза. Она провела пальцем по ледяной плите, закрывавшей одну из стен тоннеля. Она покачала головой. – Похоже на застывшую росу.
- Росу? Откуда?
- Может быть, из воспоминаний спящего бога. Древнейшего. Эти образы – воспоминания, вырвавшиеся из его окаменевшего сознания. Оно хватало любых существ, чьи кошмары оказывались слишком близко.
Фостер присвистнул.
- Значит, нам не стоит спать в Кссифу.
Серена моргнула, как будто эта мысль не приходила ей в голову. Потом энергично закивала.
Рейдон сделал остальным знак идти за ним. У него не было времени изучать феномен, чтобы проверить правоту Серены. Здесь он был согласен с Ангулом – нависшая над миром катастрофа была слишком близко, чтобы тратить время на знакомство с достопримечательностями.
Но Рейдон беспокоился, что мог что-то забыть. Энтузиазм Лазурного Клинка казался идеальным для этого этапа их нападения на Древнейшего, однако какая-то его часть задавалась вопросом – а не слишком ли он торопится. Может быть, следовало с большим подозрением отнестись к тревожному состоянию кожи Фостера?
В любых других обстоятельствах Ангул с радостью бы выполнил подобную просьбу. Фостер занимался именно теми незначительными, мелкими преступлениями, которые вызывали у меча припадки праведной ярости. Но каким бы ни был источник странного проклятия Фостера, в сравнении с лесным пожаром Кссифу его нельзя было назвать даже свечой.
А Ангул хотел только найти и положить конец одной из величайших угроз, с которой когда-либо сталкивался Фаэрун.
Хотя судьба мира не заботила Ангула ни на йоту.
Рейдон понимал, что меч влияет на него сильнее, чем монах позволял ранее. Первым тревожным звонком была ясность, тепло и уверенность, струившиеся из рукояти. Полуэльф обладал достаточно сильной волей, чтобы отделить себя от этих эмоций. Но он бы солгал, сказав, что убеждение Ангула совсем на него не влияет.
C другой стороны, Рейдон, как и меч, был слугой Символа Лазури, что пылал на его груди. Пока энергии Символа питают тело и разум монаха, у них с Ангулом будет больше общего, чем он готов признать.
И сейчас его тянул вперёд Символ, а не Ангул – несмотря на всю небесно-голубую ярость последнего. В каком-то смысле монах стал живым воплощением Символа.