Батюшки читают списки обезличенных имен: чьих-то отцов и матерей, дедов и братьев. А перед моим взором встают гордые испанки и суровые викинги, томные французы и хлебосольные украинцы. — Привет Вам, незнакомые прабабушки и прадедушки, покойтесь с миром! Я с Вами обязательно познакомлюсь после Страшного Суда, когда мы встретимся в райских садах, договорились? Буду ждать. … Может, всё это фикция, но какой простор воображению!
***
Недавно мне приснился страшный сон, что монастырь превратили в музей. Будто бы я просыпаюсь с утра не от звона колоколов, а оттого что в мою келью входит группа китайцев с гидом. Они фотографируют скромное убранство, меня, иконы… В ужасе выбегаю на центральную площадь и понимаю, что монастыря как такового с его духом и укладом больше нет. Мы, монахини, стали чем-то вроде интерактивных экспонатов, а посещение обители стало восприниматься как аттракцион. На всей территории в том сне яблоку не было где упасть: накрашенные дамы, гомосексуалисты, китайцы, афроамериканцы. И все они жуют жвачки и снимают селфи. И ни одного верующего паломника… А сестер человека три-четыре, остальные исчезли, будто и не было. Надеюсь, это лишь сон.
***
Как-то меня спросили: кем ты работаешь? Я ответила: маяком. Монах не просто горящая свеча, он ориентир, маяк на скале. Не могу не сказать несколько слов о грустном.
Люди стремились во вновь открытые обители в 90-е годы. Они шли за истиной, за святостью, за ответами на жизненные вопросы. Находили же зачастую не Христа, но обрядовость, невежество и духовное хамство. Они шли к мудрым руководителям и молитвенникам, а находили та- ких же людей как они сами, только облеченными в священный сан. (Ведь сан не делает его носителя автоматически духовным и мудрым, образованным — это внутренняя многолетняя работа каждого человека над самим собой).
Конечно, бывали исключения из правил, и кто-то обретал подлинного наставника. Кто хотел служить Богу не смотря ни на что, терпел и бытовую неустроенность и отсутствие духовного опыта начальствующих. Почему так вышло? Куда делась вековая мудрость, сохраненная в виде обширного книжного наследия святых отцов?
Ответ прост. В советское время прервались дореволюционные духовные и монашеские традиции, исчезли дворянский и купеческий стили благочестия. Лучшие представители Церкви приняли мученический венец за Господа, кто-то оказался в эмиграции. Духовные школы и монастыри перестали действовать, святые места были осквернены. Откуда после этого на пустом месте было взяться подлинному христианству?
Да и в царской России, если быть исторически честными, перед революцией уровень нравственности упал как в среде духовенства (особенно из-за его сословной кастовости), так и в рабочей и неграмотной крестьянской среде.
До нашего времени дошло «лапотное» обрядовое православие, его пронесли сквозь годы бабушки в белых платочках: верующие, но богословски совершенно не ученые, за- частую подверженные околоцерковным суевериям.
В 1990-е и 2000-е годы монастыри как наполнились, так и опустели. Не все идеалистически настроенные молодые люди могли на практике возрождать монастырские руины: сутками мешать цемент и класть кирпичную кладку, выгребать навоз, жить в необустроенных бытовках и питаться, чем Бог пошлет.
Бывшие послушники и послушницы спустя годы живут далёкой от Церкви жизнью и вспоминают с легкой грустью о временах монастырской молодости. Немногие из них про- должают приходить на богослужения и участвовать в таинствах. Кто-то не выдержал трудовой гонки и потерял здоровье, иные повредились душевно, не выдержав психологических нагрузок. Честь и хвала тем, кто остался с самого начала и сейчас служит Богу в своих монастырях. Именно это первое поколение монашествующих в наше время стоит во главе возрожденных обителей и несет миру закваску приобретённого опыта и молитвы.
В Церкви никогда не перестаёт действовать Благодать Божия. Уверена, что Господь каждого человека не оставляет и ведет ко Спасению собственным путем. Господь в нас верит и нам доверяет. Его промысл о человеке меняется в зависимости от нашей свободной воли. Господь посылает нам и ситуации, и людей для того, чтобы мы возрастали, менялись. Так, для кого-то из "бывших" послушников монастырь стал школой трезвенного реалистичного обращения к подлинному себе. Школой вопросов Богу, миру и настоящему "я". Пусть они не стали монахами, но опыт жизни в обители, опыт прикосновения к вечному Евангелию запомнился им навсегда.