На своё здоровье она не обращала внимание, ей было не до того. Когда у тебя на руках парализованные, обездвиженные, унывающие подопечные, до своих ли забот. Но были и радости: посещение богослужения, звонок любимым внучке и сестре раз в несколько дней, чтение житий святых перед сном.
Порою мать Феврония была непредсказуемой. Она могла отпроситься в поездку в святое место, не зная, где будет ночевать и где возьмет на эту поездку средства. А Господь всегда поразительно всё устраивал. Матушка, не знающая никого в новом городе, возвращалась оттуда с переполненной номерами телефонной книжкой. Ей передавали приветы с разных уголков земного шара.
Год назад на Богоявление мать Феврония заявила: иду окунаться в прорубь! Я опешила: неужели она говорит это не в шутку?! Оказалось, что наша матушка ещё тот морж! Неспеша сняв с себя пальтишко, кофту, шапку, апостольник и шерстяные носки, оставшись лишь в подряснике и платочке, уверенная монахиня подошла к проруби. Было уже десять часов вечера. Звёздное небо над головой, красавица Река, силуэт монастыря и несколько десятков потенциальных ныряльщиков. «Пойте мне тропарь, что стоите?!» — улыбнувшись, скомандовала она.
— «Во Иордане крещающуся Тебе, Господи,/ Тройческое явися поклонение:/ Родителев бо глас свидетельствоваше Тебе,/ возлюбленнаго Тя Сына именуя,/ и Дух в виде голубине,/ извествоваше словесе; утверждение./ Явлейся Христе Боже,// и мир просвещей, слава Тебе!»
Прорубь успела покрыться тонкой коркой льда и наша Мамуля стала медленно спускаться, освобождая себе путь. Мы смотрели на неё, такую спокойную и холода совсем не ощущалось. Как — будто бы она входила не в прорубь, а в тёплую ванну. Улыбнувшись и перекрестившись, матушка трижды полностью погрузилась в воду. Не спеша, величественно. Затем так же спокойно вышла и влезла в тёплые носки. Мы помогли ей вытереться, надеть сухой подрясник и запахнуться в пальто. Кажется, не будь нас, мать Феврония и не выходила бы из проруби, так её было хорошо. Её погружение вызвало у свидетелей волну уважения. Её провожали в монастырь восхищенные взгляды.
Всё, что делала мать Феврония, она делала несуетливо, с чувством, с толком, с расстановкой. Попадая в её келью, мы как бы переносились в прошлое: в монашескую келью девятнадцатого века или в деревенский дом с патриархальным укладом. Ничего лишнего. Скромное монашеское ложе: простыня с кружевным подзором, грубоватое одеяло. Стол, заставленный иконами и книгами. На видном месте на подставке Евангелие, явно читаемое и перечитываемое ежедневно. Шкаф с несколькими подрясниками и клобуком. В центре комнаты к стенке прислонена репродукция Почаевской иконы в рост, она убрана рушником. Рядом с иконой фотография святейшего Патриарха Алексия Второго, там же находился топчан, где мать Феврония делала массаж приходящим сестрам.
Она была профессиональной массажисткой с многолетней практикой. Девочка из Сердобска в начале шестидесятых годов поступила учиться на медика, чтобы облегчать жизнь людей. Я никогда ни у кого не видела таких пальцев на руках, как у неё: распухшие, натруженные, вывихнутые суставы.
Она вышла замуж по любви и жили они с Петром в мире и согласии. Когда матушку постригли в монашество и дали ей имя Феврония, она по детски радовалась: «Мой муж был Петр, а я — Феврония!». Напомню, что святые Петр и Феврония считаются покровителями любви, семьи и верности. В миру её звали Любовь Васильевна, Любовь. И это было не просто имя. Это была её суть.
У неё детский взгляд: чистый, наивный, озорной. Я не встречала больше ни одного человека с такой кристально целомудренной душой. В каждом она видела родного человека и в её присутствии оттаивало сердце. Она не понимала, как это кто-то спешит. Она жила в своём ритме и любила красоту. Всё время хотела тебя согреть, обласкать: «Ну приходи, у меня для тебя подарочек есть!» У матушки было много знакомых, она была общительным человеком, нашим добрым солнышком! И её хотелось в ответ обнять, поцеловать в пухленькие щёчки, укутать в платочек.