Над снайпером проскользнула тень. Ин подняла голову, но увидела лишь черноту ночного неба. Огромный зверь, под три метра ростом, покрытый тёмной шерстью, набросился на одного из солдат. Длинные и широкие фиолетовые когти вонзились в кирасу одного из рыцарей, разрывая тому грудину и вспарывая лёгкие. Сразу за Ламарой в построение врага влетел Титус, запястье которого обхватило яркое пламя — оно было почти белым и ярким светочем озаряло парк и самого Титуса. Свет отражался от тщательно отполированного доспеха. Соратники одновременно завязали бой с противником. Оборотень отбросил первую жертву и замахнулся на следующего врага, который выставил вперёд свой капельный щит. Когти пошли в инструмент защиты и покромсали сжатый кулак солдата. Кровь потекла вниз по лазурной латной перчатке, дымясь и испаряясь. Солдат выпустил из рук щит и с воплем, полным боли, попытался ударить зверя мечом. Оборотень отошёл вправо и крепко схватил солдата за запястье. Затем он с силой ударил его локтем. Стражник отлетел, ударившись в ближайшее дерево. У Ламары в захвате покоилась оторванная конечность. Она отбросила её наземь. Спину монстра чуть не настигла алебарда, однако перед самым ударом древко перерубила струя интенсивного пламени, и железная часть упала на траву. Лазурный рыцарь попытался выхватить свой меч из ножен, но опоздал — вторым ударом Несокрушимый вонзил пламенный кинжал ему в челюсть. Раздалось противное шипение — воин обмяк и упал на землю. Сразу после этого в доспех Титуса влетела пуля, застревая в плечевом суставе. По эбониту тонкой линией поструилась кровь. Парень взревел и полетел на обидчика. Пламя на запястьях загорелось ещё ярче.
Ятаган Уолтера встретился с мечом офицера стражи. Мичман яростно наступал, совсем не заботясь о своей защите. Железо и сталь были не опаснее пластилина для Левиафана, а попадающие в доспех пули отскакивали, словно резиновые мячи, существенно деформируясь. Смело можно было утверждать, что, для лазурных рыцарей, моряк был самым опасным противником. Уолтер колотил лезвием своего ятагана клинок противника, который неуклюже отходил под натиском металлической бестии. Моряком обуревал гнев. Он любил своего генерала и знал, что та форма — самая дорогая для неё вещь на свете. Мичман наносил удары всё чаще, а бил наотмашь. Наконец, серию взмахов прервал точный удар ноги. Офицер отлетел на землю, немного прокатившись по траве. Бронированный сапог оставил в его кирасе характерную вмятину.
-… сука… — прокряхтел лейтенант стражи.
Уолтернапрыгнул на офицера, стремясь разрубить того пополам. Тот достал из-за спины однозарядный пистолет и выстрелил в голову Левиафану. Момента это не остановило, и широкий лист стали глубоко вошёл в череп лейтенанта, застревая в мозгу. Враг обмяк. Смерть наступила мгновенно. Уолтер посмотрел на труп и глубоко вздохнул. Он попытался вытащить своё любимое оружие, ноне сумел сделать это с первой попытки — пришлось несколько раз крепко потянуть за ручку — металл достиг гипофиза.
Гриир стоял рядом с Ин и отстреливал солдат противника. Скорость его стрельбы была несколько выше, однако он уступал Жнецу и в точности, и в боевой мощи. После каждого выстрела соратникам приходилось уклоняться от ответного огня. Благо мутации, кроме всего прочего, улучшили также и рефлексы, что позволяло легко избегать болтов. Сослуживцы сражались спина к спине. Цикл из стрельбы, перезарядок и уклонений напоминал танец. От партнёров отлетали тонкие лучи плазмы и искрящиеся фиолетовые стрелы.
Снайпер почувствовала на плече тяжесть. Гриир с силой отодвинул девушку в сторону. Через мгновение арбалетный болт, летевший со спины, оставил на щеке царапину. Но, совершая подобный манёвр, ловушечник подставился сам — в его шею ужалила стальная пчела. Он упал к земле, отхаркивая кровь. Ин что-то прошипела сквозь зубы, повернулась на девяносто градусов, припала на правое колено для более стабильной стрельбы и испортила ещё одну линзу. Синий поток плазмы позаботился о том, чтобы вражеского стрелка родственники не опознали. Снайпер передёрнула затвор. Линз осталось всего пять. Зарядка обоймы была делом хлопотным — после того, как боезапас закончится, Пронзатель будет бесполезен. Она положила руку на спину Гриира и с беспокойством посмотрела на согнувшегося в три погибели товарища. Тот повернулся к ней и вяло улыбнулся. Затем он встал на ноги, опираясь на плечо Ин. Пуля перебила артерию — кровь рекой текла по кожаным доспехам. Краем глаза девушка заметила троих солдат, которые выбрали её целью. Снайпер резко припала к земле, роняя своего сослуживца.
Но снаряды не долетели до её позиции. Болты были сбиты тремя ледяными стрелами. Одна из этих стрел разбилась о камень, непосредственно у лица Ин. Девушка посмотрела на осколки — красивый багровый оттенок намекнул на их материал. Эрния была в бешенстве. Настолько в бешенстве, что решила сама участвовать в потасовке, несмотря на ограничение серебра на шее. Она стояла у самых дверей храма. Вокруг неё лежал кордон мёртвой городской стражи, который чуть ранее отказался пускать её вовнутрь. Их тела были испещрены ледяными проекциями. Ведьма выставила левую ладонь вперёд. В плоти зияла дыра от колющей раны. В другой руке покоился окровавленный нож, который помог эту рану нанести. Из увечья вылетали красные вытянутые стрелы. Эрния закрыла правый глаз и слегка наклонила голову влево, целясь из импровизированного оружия. Стреляла она очень метко и быстро. Годы практики в совершенстве отточили её глазомер. К несчастью, замёрзшая вода остаётся лишь водой, если её не подвергать дополнительным изменениям. А потому полные латы такие снаряды пробить не могли. Если у солдат из городской стражи было много уязвимостей в доспехах, то лазурную стражу повредить таким огнём было практически нереально. Ледяная ведьма в этом случае лишь слегка досаждала бы им. Поэтому она решила вместо самих рыцарей выбрать целью их огнестрельное оружие, уберегая соратников от ненужных ранений. Ускоренный кровавый лёд хорошо ломал арбалеты и ружья.
Трёхметровый зверь влетел в толпу лазурных воинов. Широкие взмахи когтей разрезали крепкие латы, как картонку. Чем дольше бился с врагами монстр, тем ярче становились фиолетовые руны нанесённые на участках серой кожи, свободных ото всякой шерсти. После ударов мощных лап изувеченные стражи разлетались в разные стороны. Монстр впал в бешенство. Он без разбора чертил костяными саблями в воздухе фиолетовые дуги. За каждой такой дугой следовала смерть одного из хранителей закона. Рыцарю, которому всё же удалось выжить после удара, встал с земли, поднял окровавленными руками копьё и с усилием вонзил его Ламаре в спину. Чудище, издав оглушительный рёв, резко развернулось. Пика застряла в спине, и крепко держащего древко солдата понесло в сторону. Он не удержался и упал на землю, потеряв хватку. Ламара накинулась на свою жертву и начала с яростью рвать её на куски. Стражник было начал кричать, но его болезненный вопль потонул в звуках рвущейся плоти и ломающихся костей. Когда зверь закончил со своей жертвой, парковая трава вокруг была завалена внутренностями бедолаги.
Струя белого пламени сорвалась с запястья эбонитового рыцаря, выжигая на мостовой фигуру в виде конуса. В фокусе запекался отряд из стрелков с мушкетами. По доспехам цвета свежей смолы бежала пара десятков кровавых ручейков. Свет пламени заставлял их переливаться различными оттенками красного и оранжевого. Вопли вскоре прекратились. Титус опустил дымящуюся руку. На каменной площадке лежало около двенадцати запёкшихся рыцарей.Рыцарь замер, наблюдая за обугленными останками. Чем-то это зрелище завораживало. Раздумье прервал сработавший рефлекс. Несокрушимый резко выгнул спину, уберегая голову от массивного боевого топора. Он подал всё тело на землю, выставив по направлению к ней правую руку. Оттолкнувшись правой ладонью, он выполнил боковой перекат по мостовой, разрывая дистанцию с противником, а затем резко встал на ноги и занял боевую стойку. На него уже нёсся с большой скоростью огромный рыцарь, замахнувшись массивной двуручной секирой. Титус не успел среагировать — страж оказался слишком быстрым. Чёрный рыцарь выставил левую руку вперёд, закрываясь ей будто щитом. Грузное лезвие топора прошло сквозь кость, отрубая конечность, и вошло в кирасу, зарываясь в лёгком Несокрушимого. Кисть воина упала на холодный камень. Из места среза, почти фонтаном, хлынула багровая жижа. Титус вскрикнул от боли, теряя самообладание. Эбонит резко вспыхнул. С брони сорвалось густое пламя, заключая в свои объятья всё, что было к рыцарю ближе, чем на три метра. Через несколько секунд дикий пожар погас. Перед Несокрушимым лежала груда обгорелых лат. Древко секиры превратилось в пепел — из груди торчал лишь массивный оплавленный железный обух. Рыцарь припал на одно колено и с невероятным усилием вынул из себя кусок железа целой рукой. Из раны рекой хлынула кровь. Он подставил правую ладонь к зияющей дыре в доспехах. С металла сорвалось короткое пламя и прижгло солдату его увечье, останавливая кровотечение. Титус лишь, чуть слышно, простонал. Он посмотрел на оторванную конечность. С левой руки кровь уже не сочилась — дикий огонь запёк и эту рану. Рыцарь потянулся за оторванной кистью. Подняв свою руку, он огляделся. На небольшом отдалении все ещё шли стычки со стражей. Однако большая часть прибывшей к храму гвардии Годрика рассеяна. Несокрушимый тяжело вздохнул и поднялся.