Соскоблив с себя пот и гранулы пепла, я вышел из душевой, полный сил и готовый к новым свершениям. Правда, уснул, едва голова коснулась подушки.
Проспал часа четыре, прежде чем меня разбудил какой-то пацан, присланный Владимиром. Одевшись, вышел из комнаты и побрел сквозь лабиринт коридоров. Убежище было старым, его построили одним из первых в городе. Стены и потолок позеленели от постоянной сырости, пол заметно просел. Ламп было мало, потому в коридорах царил весьма неприятный полумрак. Но, по всей видимости, света хватало, чтобы никакие твари не влезли внутрь.
Со всех сторон на меня смотрели красные, воспаленные глаза обитателей подземелья. Нервное напряжение застывало в воздухе, уплотняло его, наполняло злобой. Все находились на грани ссоры друг с другом, до первой драки оставались считанные часы… а потом дело может дойти и до крови. Люди в стрессе могут выкидывать такие страшные вещи, о которых в мирное время даже подумать не решались. Хорошо еще, что голодали все: те, у кого оставалось хоть какое-то продовольствие, делились с товарищами по несчастью. Но, не дай Бог, кто-нибудь все же зажмет еду!
Посредине какого-то зала на переносной печке стояли четыре кастрюли. В них вывалили принесенную нами тушенку и высыпали последний пятикилограммовый мешок пшена. Две молодые женщины неспешно помешивали варево, добавляли соль… а может быть — перец. Подле них шныряли дети, что-то спрашивали, вновь убегали по своим пустяковым делам.
Но даже в такой сплоченной единой бедой общине всегда находится создание, способное внести сумятицу и раздор. Здесь этим «созданием» оказался пузатый мужичок с усами, как у бобра, и большим носом, похожим на перезревший баклажан. Расставив руки в стороны, он во все горло клял нашу власть, военных и весь род людской. От рева закладывало уши. Его лицо раскраснелось, на усах повисла слюна…
«Псих. Этот первым бросится на соседа. Изолировать бы его, да жалко, полномочий нет. Все-таки я приперся из другого убежища — чужак! А здесь все соседи-друзья… ну и еще этот усатый болван. Пускай сами с ним разбираются».
Наконец, прилично поплутав по коридорам и залам, я нашел, что искал.
Местная комната связи была обставлена получше нашей. Среди всех этих усилителей, пультов управления и прочего неизвестного мне хлама сидел хмурый Илов. Глаза покраснели, лицо осунулось. Он дико зевал, прикрывая рот кулаком. Рядом с ним стояла керамическая пепельница, в которой, среди десятка собратьев, дымился смятый окурок.
— Фу, еле нашел! Ребятенок в коридоре подсказал, где тебя искать… Спать не ложился?
— Нет, времени не было. — Он ткнул пальцем в черный ящичек, из которого лились отрывистые хрипы и пощелкивания: — Как только доложил о нашем прибытии, связь тут же оборвалась! Пытался достучаться — все без толку.
— А данные удалось отправить? Если нет — застрелюсь.
— Отправил, — Владимир вяло улыбнулся. — Плохо только, что вторая группа пропала… да и от третьей вестей никаких. Но мы и без них собрали достаточно информации. Так что остается только затянуть потуже пояса, пока их не сожрали, и ждать помощи.
Следующие два дня мы провели в ожидании бури. Народ не успокоился, даже узнав о том, что вскоре в Н прибудут федеральные войска. Люди были измотаны как физически, так и морально. Постоянное недоедание и невозможность побыть одному подтачивали последние психологические резервы. Признаюсь, меня самого уже воротило от обилия незнакомых рож и постоянного шума вокруг. Я-то привык жить и работать в одиночестве, а здесь… Куда ни пойди — везде толкутся злые, голодные и не шибко дружелюбные горожане.
На третий день я начал подумывать о том, чтобы вернуться в свой округ. Там хоть народу и побольше, но для меня всегда найдется махонькая комнатка, тарелка с кашей и чай. К тому же хотелось до конца разобраться с теми бумагами, которые передал мне Хромов. А здесь всегда кто-нибудь мешает… да и с самим доктором есть о чем поговорить. От ухода в ту же минуту удерживал только контракт.
Когда как бы невзначай затронул эту тему, Илов поблагодарил меня, сказал, что свою часть договора я выполнил отлично. Он пообещал, что рассчитается со мной, как только захочу.
Я захотел.
Получив вязанку зеленого хвороста, я с удивлением запихнул заработок во внутренний карман. Было непонятно, для чего Илов таскал с собой такую прорву денег. Неужели они рассчитывали на то, что в Н сразу же найдется идиот, наподобие меня, для которого лишняя монета дороже жизни? Но, если уж на то дело пошло, я и сам не рассчитывал получить весь заработок разом! И пошел с ними совершенно по другой причине… во всяком случае, думал, что по другой.
«Сейчас все дела закончены, — думал я, собирая все необходимое в рюкзак. — Эксперты в относительной безопасности, родственнички голодные, но живые и бодрые. А вот мне тут больше делать нечего. Надо сваливать из города…»
И снова один.
Ржавые ворота остались за спиной. Над дверьми до сих пор полыхали яркие софиты, а все темные твари в ужасе забились по щелям. Никогда в жизни не чувствовал такого пьянящего чувства эйфории. Помощь скоро прибудет, все вернется на круги своя… а я урвал длинную деньгу.
Но зародившийся во мне исследователь потустороннего мира помирать не собирался! Теперь меня тянула к себе та, вне всякого сомнения, Великая Тайна ученых. Отчаянно хотелось узнать всю подноготную этой адской катастрофы… или не совсем адской — если верить Илову. Прокол в другой мир…
«Вот бы хоть одним глазком взглянуть на это чудо!»
Погрузившись в море грез, я не заметил, как вывернул на аллею, где в ряд выстроились опутанные паутиной деревья. Вновь вернулось мерзкое чувство нарастающего страха. Вновь с небес на землю устремились крупные, но такие же невесомые хлопья пепла.
Прибавил шагу.
Страх быть убитым перед самым концом кошмара заставлял изо всех сил напрягать измочаленный организм. Голова вертелась из стороны в сторону; я прислушивался, присматривался, ждал. В мешочке оставалось всего четыре шарика, но сабля по-прежнему была при мне. Особой уверенности, правда, не чувствовалось, но и паника теперь не одолевала.
Мой КПК уже знал кратчайшую дорогу к убежищу, и больше не нужно было петлять по мертвому городу, делая замеры возле гиблых мест. Костюм и модерновая химзащита ограждали организм от внешних воздействий, так что прогулка предстояла легкая, можно даже сказать — приятная.
А пепельная метель все усиливалась. На моих плечах лежал тонкий слой серых перышек, из-под ног вздымались клубы невесомого крошева. Редкие деревья как-то сразу пожухли. И без того серый мир лишился последних красок. Витрины, рекламные баннеры, вывески — все разом выцвело, приобрело мертвенно-бледные оттенки.
Где-то справа мелькнула крыша городского театра, тут же скрылась за высотными домами. Мне то и дело попадались пустые, брошенные машины. Двери гостеприимно распахнуты, но внутри клубилась тьма. Под каким-то «жигулем» виднелась большая засохшая лужа темно-бурого цвета. Так как ветер прекратился еще недели две назад, пепел под машину не задувало, и я с тоской разглядел в луже три человеческих пальца… Кто этот несчастный? Знал ли я его… или ее? Были ли у этого человека дети? На этот вопрос теперь не ответит никто. Лишь в хрониках без вести пропавших появится очередное имя, выделенное жирным черным шрифтом.
— Кто-то должен за все это ответить… — прошептал я сквозь зубы и внезапно остановился.
Меня пробила мелкая дрожь. Справа, там, где едва не соприкасались стенами два дома, построенных буквой «П», на уровне второго этажа была намалевана очередная пентаграмма. Прямо под рисунком, словно дрова в поленнице, лежали неподвижные тела в камуфляжных костюмах. Всего человек десять. Мне не потребовалось много времени, чтобы догадаться — кто эти солдаты. Конечно, к нашему бомбоубежищу и выходу из города была лишь одна, самая короткая дорога…