— Опаньки, — игриво протянул он, жадно шаря по телу сводной сестрицы похотливо заблестевшими глазами. Обнажённые ноги, руки, плечи, длинные влажные волосы — всё это не на шутку его распалило.
— Ай! — взвизгнула Оля от неожиданности. — Напугал, придурок. Я не знала, что ты дома. Дай мне пройти!
— А что мне за это будет? — ухмыльнулся Лёнчик, беззастенчиво уставившись ей в ложбинку между грудей, куда был заправлен уголок полотенца.
— Зенки тебе не выцарапаю, — мрачно пообещала Оля. — В противном случае пеняй на себя.
Видимое спокойствие давалось ей с трудом. Сердечко колотилось изо всех сил, руки подрагивали, во рту пересохло.
— Да ладно, чего ты ломаешься, — Лёнчик сделал шаг, оказавшись совсем близко. Оля инстинктивно отшатнулась… и ощутила спиной стену.
— Ну, и что тут у нас интересного? — пухлые ладони Лёнчика легли ей на плечи. Оля задёргалась, сбрасывая его руки, но он тут же навалился на сводную сестру, ещё плотнее приперев её к стенке, и полез под нижний край полотенца. Дыхание его сделалось частым и взволнованным, лицо покраснело. Олю замутило от отвращения конкретно к Лёнчику и от омерзительности ситуации в целом. Она всё ещё не верила, что это происходит с ней на самом деле, что всё по-настоящему — почему-то казалось, что Лёнчик сейчас расхохочется и скажет что-то вроде: “Что, испугалась, мелкая? Шуток не понимаешь!” Шутка, конечно, при любом раскладе выходила так себе, но, по крайней мере, было бы не так ужасно противно…
Оля, уперевшись ладонями в его плечи, попыталась оттолкнуть, но Лёнчик принял это за игру и решил, что она не собирается оказывать серьёзного сопротивления. Ещё через мгновение он дёрнул за уголок полотенца на Олиной груди, и оно тут же свалилось на пол.
Что происходило дальше — Оля помнила смутно. Она словно с цепи сорвалась. Миг — и она изо всей силы ударила Лёнчика коленом в пах, одновременно впиваясь ногтями в его лицо…
…Когда через полчаса родители вернулись домой, то застали чудную картинку: забаррикадировавшуюся у себя в комнате Олю и Лёнчика с расцарапанной физиономией, передвигающегося по квартире слегка вприсядку.
— Дура! Дура бешеная! — завопил он в ответ на расспросы отца. — Я пришёл домой, а она тут в одном полотенце рассекает, сверкает голой задницей… Ну, я и сделал ей замечание, чтобы оделась, это же неприлично! А она совсем с катушек слетела, как накинется… чуть глаза не выцарапала.
— Враньё! — отчаянно прокричала Оля из своей комнаты. — Он ко мне приставать начал, руки распускать…
— Открой дверь, — приказал отчим.
Щёлкнула задвижка. Оля, одетая в закрытый спортивный костюм, исподлобья зыркнула на сводного братца. Вид его разукрашенного лица втайне доставил ей удовольствие.
— Он всё врёт, — твёрдо повторила Оля, вздёрнув подбородок. — Он давно ко мне подкатывает… Я даже маме про это рассказывала.
Отчим быстро обернулся к своей супруге.
— Было дело?
Мать замялась.
— Ну… что-то вроде бы говорила… кажется…
– “Вроде”, “кажется”, — психанул он, а затем резко повернулся к падчерице. Оля испугалась, что он сейчас влепит ей пощёчину и даже инстинктивно зажмурилась, но вместо этого услышала:
— Скромнее надо быть. Нечего по дому разгуливать в чём мать родила и провоцировать!
После чего Михаил развернулся и зашагал в сторону кухни, как бы давая понять, что инцидент исчерпан. Проходя мимо сына, он в сердцах бросил ему сквозь зубы:
— Идиот…
7
Рус
Сан-Франциско, наше время
Стейк оказался божественным — и Оля, и даже Рус уплели свою порцию с огромным аппетитом. Небольшое напряжение, витающее над столом, потихоньку рассеялось.
— Да, у меня сложные отношения с семьёй, — спокойно подтвердила Оля. — Точнее, сейчас у меня вообще нет с ними никаких отношений. Я никогда не видела от этих людей ни поддержки, ни понимания… Поэтому предпочла просто забыть о том, что они в принципе существуют.
— Ну и как, получилось?
— Легко! — она подцепила вилкой кусочек картофеля и отправила в рот. — Если не переписываться, не созваниваться, вообще сменить номер телефона и начисто удалить все старые контакты… честное слово, я реально почти не вспоминаю о них.
— Мне сложно это представить, — поколебавшись, признался Рус. — У меня миллиард родственников, и все — близкие. Тётушки, дядюшки, сёстры, братья, племянники и племянницы, бабушки и дедушки… ну и отец с матерью, само собой. Время от времени они не на шутку выводят меня из себя, лезут с непрошенными советами, вечно вмешиваются в мои дела, переживают, орут, ругаются, плачут, манипулируют и вообще бесят… В общем, классическое кавказское семейство — многочисленное, шумное, беспардонное, но очень дружное, — он улыбнулся. — Мне иногда тоже хочется сбежать от них на край света. Но при этом все они — моя семья. Настоящая, крепкая, любящая семья. Я знаю, что за меня они перегрызут глотку любому. Да и я за них тоже перегрызу, если надо будет. Уверенность в том, что тебя всегда поддержат, подставят плечо, подадут руку или предоставят жилетку, чтобы выплакаться… это бесценно. Знать и помнить о том, что, какая бы хрень с тобой ни случилась, в какое бы дерьмо ты ни вляпался, они никогда не оставят в беде.