«Открытая демонстрация против нашего великого немецкого союзника!» — вопили нилашистские листки, требуя, чтобы полиция занялась расследованием дела «поджигателей». Больше месяца на страницах газет не унималась буря, велась травля, делались открытые и скрытые намеки на «советских агентов Народного фронта». Райниш и его группа даже внесли запрос в парламент, требуя расследования дела Венгерского народного фронта, упоминая об измене родине, а сами тем временем, открыто предав свою родину, пытались пересмотреть историю. Они уже не довольствовались тем, что заглушили, умертвили в душе народа прежние, подлинные идеалы, они старались теперь их фальсифицировать.
Делали они это, правда, осторожнее, чем «брат» Фидель Палфи. Они не сбрасывали памятник с пьедестала, а пробовали перекрасить его в современные тона. Они не отрицали историческое величие Кошута, но всячески доказывали, что сегодня и он искал бы благополучия для Венгрии в ее переходе на сторону Германии и, будь он жив, вместо Дунайской конференции, сплочения малых народов для борьбы против экспансии германского империализма, несомненно, предложил бы Дарани, Имреди, Бардоши присоединиться к антикоминтерновскому пакту и тройственному союзу… Зато Танчича они не щадили, поскольку «красный» цвет было весьма трудно перекрасить в «зеленый». Как только они его не называли! И взбалмошным, сумасшедшим стариком, и осквернителем религии, безбожником, и анархистом, подстрекающим людей против церкви, — словом, инкриминировали ему все то, от чего с ужасом отворачивалась любая венгерская христианская душа. Не обвиняли его только в одном — в принадлежности к евреям…
Так или иначе, одного результата эта пропагандистская буря достигла: она припугнула осторожных и удержала в стороне от событий равнодушных. Но само движение независимости продолжало расти и крепнуть. На рождество вышел «независимый» номер «Непсавы», в котором была широко освещена прогрессивная интеллектуальная жизнь Венгрии; в журнале фигурировали Дюла Секоф, Эндре Байчи-Жилински, Ференц Эрдеи и другие. Это событие вызвало новую сильную бурю.
Теперь уже можно сказать полную правду: движение за независимость, первой акцией которого было возложение венков, возглавляла подпольная Коммунистическая партия Венгрии. Несмотря на двадцатипятилетнее преследование, многочисленные жертвы и жестокие лишения, она продолжала жить и бороться, хотя реакция после очередного ареста нескольких сот коммунистов сразу же крикливо заявила, что на сей раз с коммунистическим движением в Венгрии покончено навсегда. В новых и нелегких условиях партия научилась давать правильную оценку внутренним и международным событиям, не прибегая к политическому или тактическому маневрированию и соглашательству. Будучи глубоко правдивой, партия безоговорочно поставила себя на службу подлинным интересам венгерского народа.
По инициативе Коммунистической партии Венгрии прошло возложение венков и в октябре. Небольшая группа людей подняла на активные действия широкие массы общества, которые, возможно, были обеспокоены судьбой венгерского народа, внутренне готовы к вступлению в освободительную борьбу, понимали, что надо наконец что-то делать, надо помешать этому безрассудному маршу смерти, но либо проявляли робость и колебания, либо не знали, с чего начать. Многие из тех, кто в туманный октябрьский день пришел на кладбище Керепеши, — писатели, журналисты, ученые, представители различных партий — даже не подозревали, кто именно направлял их шаги. А если бы знали, то, возможно, не пришли бы. Подготовка рождественского номера «Непсавы» тоже была организована таким образом, что о том, кто и что напишет в газете, кое-кому было известно даже раньше, чем самому редактору… И когда в январе 1942 года в отдельном зале кафе «Савой» впервые собрались писатели, журналисты, артисты, ученые, чтобы в целях пробуждения духа независимости и освободительной борьбы создать Комитет по празднованию исторических памятных дат, опять-таки многие не подозревали, кто их туда пригласил. Помнится, например, многие недоумевали, что от них нужно Ференцу Фёльдешу[14], почему в разговоре о писательских и научных планах он делал упор на необходимость более определенно формулировать свою политическую позицию.
Что это — «нелегальная подрывная работа»? Что ж, если активно добиваться осуществления правильно понимаемых национальных задач, рисковать ради этого жизнью, привлекать как можно больше видных людей, а через них — широкие народные массы значило проводить «подрывную работу», тогда так оно и есть. Коммунистическая партия может по праву гордиться такой «подрывной работой».
14