Взглядом ищет наплечную кобуру. Она висит на покосившемся стуле. В ту же секунду Борис поддаётся панике – он не видит в кобуре табельного пистолета. Мысленно успевает подготовиться к головомойке от начальства (а то и к чему посерьёзнее), но через мгновение тревога проходит – пистолет всё же на месте. Хромов надевает кобуру, берёт в руку кожаную куртку. Ему нравится, что все видят его пистолет под мышкой. Всегда нравилось.
Прикуривает сигарету в квартире и выходит на лестничную площадку.
Он очень много курит. Надо срочно бросать.
Делает несколько шагов к лестнице и замирает, держа дымящуюся сигарету у рта. Прислушивается. Сначала опер приходит к выводу, что ему слышится. Слуховая галлюцинация, как последствие похмельного синдрома. Но детские всхлипывания повторяются. Тогда он подходит к лестнице и медленно спускается. Борис старается ступать по лестнице как можно тише, не хочет, чтобы его услышали. Его начинает подташнивать, но, остановившись и вцепившись в перила, он сдерживает позыв. После продолжает спускаться. Хныканье становится громче и отчётливее, и у полицейского не остаётся сомнений, что звук издаёт соседская девочка. Затем он слышит мужской голос: «Тише, тише. Ведь ты не хочешь, чтобы мама узнала о нашей игре. Тише», – голос отчима девочки.
Они въехали в квартиру этажом ниже два года назад. Сначала появилась потрёпанного вида женщина, лет тридцати, с дочкой, а затем у неё нарисовался ухажёр, старше женщины лет на пятнадцать. Борису он сразу не понравился. Выглядит этот ухажёр как алкаш со стажем. Безработный. Судим за разбойное нападение на ларёк в девяностых. А то, как отчим постоянно смотрит на свою падчерицу, всегда напрягало опера. Он видит во взгляде отчима что-то грязное. Похотливое.
Борис быстро сбегает вниз на два пролёта и видит то, что и рисовало воображение. На узкой площадке между этажами стоит соседская девочка, ей девять, не больше. Она плачет, склонив голову, за спиной висит огромный школьный рюкзак. Кажется, что он больше девочки. Мужик её матери запустил руки падчерице под платье. Солнечный свет попадает на искажённое похотливой гримасой лицо отчима, освещая так, что он похож на святого с иконы.
Он замечает Бориса и тут же получает крепкий удар в челюсть. Моментально теряет сознание и падает на бетонный пол. Оно и немудрено, всё же Борис – кандидат в мастера спорта по боксу.
Девочка стоит рядом. Она вся дрожит.
– Мать дома? – спрашивает капитан, и девочка кивает. – Позови её сюда.
Малышка утирает слёзы и бегом поднимается по лестнице. Борис слышит, как она звонить в дверь. Опер пинает растлителя в бок. Сильно. Но тот не приходит в себя. Ещё пинок. Полицейский хочет забить до смерти этого ублюдка, но останавливает себя. Поднимает куртку и достаёт из кармана телефон.
– Дежурный слушает, – доносится из трубки.
– Здорово, Петрович. Это Хромов. Твоя смена что ли?
– Да, моя, – расслабившись, отвечает дежурный. – Чего тебе, Хромов?
– Пришли наряд ко мне. Только побыстрее давай.
Дежурный некоторое время молчит, затем спрашивает:
– А куда к тебе-то?
– Домой ко мне, – раздражённо отвечает Хромов. Не нравится он Борису.
Борису в принципе не нравятся люди. Вот, например, этот педофил. Как такой урод может кому-то нравиться? Как человек, он мерзок. Его образ жизни, цель его паршивого существования мешают жить положительным людям. Он алкоголик, нигде не работает, скорее всего, избивает свою сожительницу и насилует её малолетнюю дочь. Зачем это существо ходит по нашей планете? Зачем оно живёт? Если Создатель есть, и он действительно сотворил человека, то зачем создавать вот таких мразей? Ответ прост: никакого Создателя нет. И поэтому люди сами определяют для себя, что такое хорошо и что такое плохо. Следуют только своим собственным интересам и желаниям.
– Что у тебя случилось? – спрашивает Петрович.
– Педофила я задержал. Всё, жду наряд.
Борис убирает телефон обратно в карман. В этот момент девочка приводит маму. Та спускается по ступеням, сгорбившись, с понурой головой, держит дочку за руку. Полицейский замечает замазанный тональным кремом синяк на левой скуле женщины. Борис видит её каждый день. Ей не больше тридцати пяти, симпатичная. Но нищета и жизнь с таким мерзавцем превратили её в потухшую и непривлекательную женщину.
– Привет, Борис, – её взгляд скачет с полицейского на лежачего сожителя. – А что тут случилось? – и потухшая женщина бросается к лежачему насильнику, как медсестра к раненному на поле боя солдату. Трясёт его. Прижимается к его груди. Плачет.