— Открыто! — сообщил Сережка, заглянув внутрь. — Князь Всеслав снял печать… Это Сторожевой лаз. Обычно он закрыт, но Князь Всеслав открыл его, чтобы провести дружину.
— Вы все еще собираетесь туда? — спросил Вихрь с явной надеждой, что мы передумали.
— Конечно! — хором ответили мы. Сережка добавил:
— Вихрь, если хочешь, подожди здесь. Мы быстро.
— Нет уж, я с вами. А то не хватало вам там еще потеряться.
Мы шли впереди, Вихрь за нами звонко переступал копытами. Сережка светил факелом. Дорога была широкой, трое дружинников на конях свободно могли пройти шеренгой. Похоже, здесь случались обвалы, — тут и там лежали каменные глыбы, — но сама дорога была расчищена от камней.
— Эдак мы доберемся только к концу сражения, — проворчал Вихрь. — Вот что, добры молодцы. Садитесь-ка, я вас довезу.
— А ты знаешь дорогу? — удивился Сережка.
— Знаю, знаю, — ответил Вихрь. — Сколько раз с воеводой Александром по ней хаживал… Был я его боевым конем, пока не ушел в отставку.
— И ты ничего не рассказывал?
— А ты не спрашивал. A сейчас и вовсе недосуг предаваться воспоминаниям.
Мы забрались на спину крылатого коня. По требованию Вихря Сережка погасил факел. На лбу коня засветилась серебристая звезда, освещавшая путь, как прожектор. Вихрь шел легким аллюром. Я подумал — хорошо, что крылатый конь пошел с нами. Мы все ехали и ехали, а дорога все не кончалась и не кончалась. И делала такие замысловатые изгибы и петли, что я даже не знал, едем ли мы по низу или по потолку тоннеля. А еще я заметил, что не чувствую своего веса.
— Зона невесомости, — объяснил Сережка. — Потом вес снова будет увеличиваться. Мы уже в мире антиподов. Здесь даже сила тяжести работает по-другому: к внутренней поверхности Земли, а не к центру.
Впереди показалось тускло-оранжевое свечение. Дорога, вынырнув из темноты, привела нас в каменный зал с прямыми квадратными колоннами. Гранитные бока колонн были отшлифованы до блеска. В высоких узких окнах виднелось ржаво-оранжевое небо.
— Ну вот мы и пришли, — сообщил Вихрь, гася звезду на челе. — Не могу сказать, что рад этому.
Мы спрыгнули со спины коня. Под нашими ногами поднялось облако бурой пыли. Как в фильме про высадку на Марсе… Тут я заметил еще одну вещь: мы с Сережкой были в одинаковых темно-зеленых плащах с капюшонами.
— Это что за фокус? — удивился я. — Не помню, чтобы мы меняли одежду.
Сережка обьяснил:
— Это сработали обереги. Они приняли форму защитных плащей. Чтобы защищать от пыли, жары, излучения… А зеленый цвет антиподы не видят. Ну, как вы не видите ультрафиолетовый.
Сверху по каменной лестнице с раскрошенными ступенями сбежал знакомый нам Дуг. На нем не было плаща, но его защищало что-то другое: его крупную фигуру окружал светлый ореол. Я вспомнил: вместе с дружинниками уходил небольшой отряд спасателей, и Дуг-самолет был среди них.
— Вы что здесь делаете, молодежь? — сурово спросил он, подойдя. — Не помню, чтобы Князь Всеслав вас сюда звал. Ну-ка шагом марш домой!
Сережка сказал:
— Мы беспокоились, как Лиля, Акс и другие.
— Могли бы подождать в Городе, — сердито проговорил Дуг и набросился на крылатого коня: — Вихрь, а ты вместо того, чтобы остановить этих бармалеев, сам же и привез их сюда!
Крылатый конь смущенно переступил копытами. Сережка начал обьяснять:
— Юрику скоро уходить, и…
— Я хочу знать, что все будет в порядке! — встрял я. — С Князем Всеславом и со всеми… Я не могу уйти просто так!
Голубые глаза Дуга пристально посмотрели на меня, и он неожиданно смягчился:
— Ладно. Оставайтесь пока, все трое. Но если скажу уходить, дуйте назад во все движки.
— Спасибо! — обрадованно поблагодарили мы.
Вслед за Дугом мы поднялись наверх, в наблюдательную башню, замаскированную снаружи под скалистый выступ. Отсюда просматривалась голая каменистая равнина с лавовым озером посередине. За озером возвышались ровные, словно отмеренные по линейке стены города антиподов. Вихрь не стал подниматься с нами, сказав, что видел Цитадель предостаточно и не горит желанием любоваться на нее еще.
Дуг вывел нас на узкий балкон под каменным навесом. На его белую броню упали тускло-оранжевые отсветы от лавового озера. В лицо нам повеяло жаром. Воздух был сухой и пропитанный какой-то горькой пылью.