— Так что же нам делать? Укрепить Институт? Спрятать?
— Дайте-ка угадаю, — сказал Джейс, его голос сочился сарказмом. — Конклав созвал Совет. Ещё одна встреча.
— Конклав призвал к немедленной эвакуации, — изрекла Мариса, и никто не проронил ни слова, даже Джейс. — Все Институты должны быть опустошены. Конклав возвращается в Аликанте. Охрана вокруг Идриса будет увеличена вдвое завтра. Никто не будет в состоянии войти или выйти.
Изабель сглотнула:
— Когда мы покидаем Нью-Йорк?
Мариза выпрямилась. Кое-что из её обычной властности витало в воздухе, её рот сложился в тонкую линию, челюсть была решительно выдвинута.
— Иди упаковывай вещи, — сказала она. — Мы выезжаем сегодня ночью
2 ВЫСТОЯТЬ ИЛИ УПАСТЬ
Эмма проснулась так, как будто окунулась в ванну с ледяной водой. Она выпрямилась, вырванная из сна, и закричала:
— Джулс! Джулс! — В темноте было движение, ладонь на ее руке и вдруг свет, который ужалил ее глаза. Эмма ахнула и отпрянула назад, проталкиваясь среди подушек. Она лежала на кровати. Эмма поняла, что подушки сложены сзади нее и простыни скрутились вокруг ее тела в потный клубок. Она заморгала, пытаясь сфокусироваться.
Хелен Блэкторн склонилась над ней, сине-зелёные глаза смотрели с беспокойством, ведьмин огонь светился в руке. Они были в комнате с двускатной крышей, жестоко наклоняющейся вниз по обе стороны, как в сказочной избушке. Большая деревянная кровать с балдахином стояла в центре комнаты в тени, позади Хелены. Эмма могла смутно видеть очертания мебели: большой квадратный шкаф, длинный диван, стол с покосившимися ножками.
— Г-где я? — спросила Эмма задыхаясь.
— В Идрисе, — ответила Хелен, успокаивающе поглаживая руку Эммы. — Ты перенеслась в Идрис, Эмма. Мы на чердаке дома Пенхоллоу.
— М-мои родители, — зубы Эммы стучали. — Где мои родители?
— Ты прошла через портал вместе с Джулианом, — сказала Хелен, не отвечая на её вопрос. — То, что вы сделали — это чудо, знаешь ли. Конклав открыл путь, но путешествовать с помощью Портала очень трудно.
— Дрю прошёл, держась за Тавви, и близнецы тоже пришли вместе, конечно. А потом, когда мы почти потеряли всякую надежду, прошли вы двое. Вы были без сознания, Эм. — Она убрала волосы Эммы со лба.
— Мы так волновались. Ты бы видела Джулса…
— Что происходит? — требовательно спросила Эмма.
Она отстранилась от прикосновения Хелен, но не потому, что ей не нравилось, а потому что её сердце колотилось.
— Что насчёт Марка и мистера Блэкторна… — Хелен заколебалась.
— Себастьян Моргенштерн напал на шесть Институтов в течение последних пяти дней. Он либо убил всех, либо Обратил. Он может использовать Кубок для того, чтобы делать из Сумеречных охотников не тех, кем они на самом деле являлись.
— Я видела, как он сделал это, — прошептала Эмма. — С Катериной. И твоего отца он тоже Обратил. Они собирались сделать это и с Марком, но Себастьян сказал, что он не хочет его, потому что в нём была кровь феи. Хелен вздрогнула.
— У нас есть основания полагать, что Марк всё ещё жив, — сказала она. — Они проследили за ним до той точки, где он исчез, но руны указывают на то, что он не мёртв. Вполне возможно, что Себастьян, скорее всего, держит его в плену.
— Мои… Мои родители, — снова сказала Эмма, прочистив горло. Она знала, что это значит, когда Хелен не ответила на её вопрос в первый раз, поэтому она спросила снова. — Где они? Их не было в Институте, так что Себастьян не мог причинить им вред.
— Эм, — выдохнула Хелен. Она вдруг стала выглядеть такой молодой, почти такой же, как Джулс. — Себастьян не просто атаковал Институты; он убивал или похищал членов Конклава из их домов. Твои родители… Конклав пытался отследить их, но не получилось. Позже их тела выбросило в Марина-дель-Рэй, на пляж, в то утро. Конклав точно не знает, что именно случилось, но…
Голос Хелен умолк на бессмысленной цепочке слов, таких как «положительная идентификация», «шрамы и знаки на телах» и «никаких признаков выздоровления». На таких фразах, как «в воде в течении многих часов», «нет никакого способа транспортировки трупов» и «их сожгли на пляже, учитывая все положенные похоронные обряды, как они и просили». — Эмма закричала. Поначалу крик был без слов, но он нарастал все выше и выше так, что разорвал её горло и Эмма почувствовала привкус металла во рту.
Это был крик потери, потери настолько большой, что об этом не стоило и говорить. Это был безмолвный вопль в небо над головой, в легких не хватало воздуха. Она кричала снова и снова, рвала матрац, пока не разодрала его; перья и кровь застряли под ее ногтями, а Хелен, всхлипывая, пыталась удержать ее и говорила: «Эмма, Эмма, пожалуйста, Эмма, пожалуйста.»