После того, как за ее матерью закрылась дверь, Клэри надела ночную рубашку и послушно забралась в постель. Она закрыла глаза и пыталась заснуть, но сон все не приходил. Изображения продолжали внезапно появляться за ее ресницами, как фейерверки: ангелы падают с неба; золотая кровь; Итуриэль в своих цепях, ослепленный, рассказывает ей об образах рун, которые он давал ей в течение всей ее жизни, видения и мечты о будущем. Она помнила сны о брате с черными крыльями, который проливал кровь, шагая через замерзшее озеро…
Она откинула одеяло. Девушка чувствовала жар и жажду, слишком взволнована, чтобы уснуть. Позже она выбралась из кровати и спустилась вниз в поисках стакана воды. Гостиная была наполовину освещена тусклым ведьминым огнем, разливающимся по коридору. За дверью послышался шум.
Кто-то не спал и разговаривал в кухне. Клэри осторожно прошла по коридору, пока мягкий шепот не стал понятным и знакомым. Голос матери она узнала первым, напряженный и несчастный.
— Но я не понимаю, как она могла оказаться в буфете. Я не видела ее с тех пор — с тех пор, как Валентин забрал все, что у нас было, еще в Нью Йорке.
— Разве Клэри не говорила, что она была у Джонатана? — спросил Люк.
— Да, но тогда бы она была уничтожена вместе с теми мерзкими апартаментами, ведь так? — Джослин повысила голос, когда Клэри придвинулась ближе к дверному проему кухни. — Там было много одежды, которую Валентин купил для меня. Будто я собиралась вернуться.
Клэри стояла очень тихо. Ее мать и Люк сидели за кухонным столом; Джослин подперла голову одной рукой, а Люк потирал ей спину. Клэри рассказала матери все о том жилье, которое Валентин обустроил для Джослин, будучи уверенным, что однажды его жена вернется к нему.
Мать спокойно выслушала ее, но очевидно, эта история расстроила ее гораздо больше, чем Клэри себе представляла.
— Его больше нет, Джослин, — сказал Люк. — Я знаю, это кажется почти невозможным.
Валентин всегда был внушительной наружности, даже когда скрывался. Но теперь он действительно мертв.
— Но мой сын — нет, — добавила Джослин. — Ты знаешь, как я постоянно брала эту шкатулку и плакала над ней, каждый год, в день его рождения?
Иногда мне снился мальчик с зелеными глазами, мальчик, не отравленный демонской кровью, способный смеяться и любить, и быть человеком — и этого мальчика я оплакивала, но его никогда не существовало.
«Брала и оплакивала», — подумалось Клэри. Она знала, что значила для матери эта шкатулка. Мемориал по ребенку, который умер, оставаясь живым. В шкатулке лежал локон детских волос, фотографии и крошечный ботинок. Последний раз, когда Клэри видела ее, она находилась во владении ее брата. Валентин отдал ему шкатулку, хотя она так и не могла понять, почему Себастьян хранил ее. Его вряд ли можно было назвать сентиментальным.
— Тебе придется рассказать Конклаву, — произнес Люк. — Если это имеет какое-то отношение к Себастьяну, они захотят знать об этом.
Клэри почувствовала, как в желудке у нее похолодело.
— К сожалению, придётся, — отвечала Джослин. — Жаль, что не могу просто предать всё это огню. Мне невыносимо сознавать, что это моя вина, — вырвалось у неё. — Я всегда хотела только одного — защитить Клэри. Но больше всего я боюсь за неё и за всех нас потому, что из-за меня жив тот, кто жить не должен. Голос Джослин стал безжизненным и зазвучал с горечью. — Мне следовало убить его, когда он был ребенком.
Она откинулась на спинку стула, отодвинувшись от Люка, и теперь Клэри могла видеть, что лежало на кухонном столе. Это была серебряная шкатулка, такая, какой она запомнила ее. Тяжелая, с простой крышкой и инициалами «Д.К.», выгравированными сбоку.
Утреннее солнце сверкало на новых воротах перед Гардом. Старые, Клэри догадалась, были уничтожены в бою, от которого потерпело крушение большая часть Гарда и выжженные деревья вдоль холма. За воротами она могла видеть Аликанте, мерцающие воды в каналах, сторожевые башни, доходя до которых, солнечный свет делает их блеск, похожим на слюду, искрящуюся в камне. Гард был восстановлен. Огонь не смог уничтожить ни каменные стены, ни башни. Стена все еще окружала их, но установили новые ворота из тяжелого, чистого адамаса, из которого формировались башни от демонов. Казалось, ворота были выкованы вручную, их линии изгибались, образуя круг около символов Конклава — четырех букв «С» в квадрате, означающих Совет, Завет, Верность и Консул. Под изгибом каждой буквы «С» находились ветви Нежити. Растущая луна- символ оборотней, книга заклинаний — магов, стрела эльфа- знак Фейри и звезда- символ вампиров. Звезда. Она была не в состоянии придумать что-то символизирующее вампиров, как их самих. Кровь? Клыки? В звезде же было что-то простое и элегантное. То, что было ярким в темноте, темноте, которая никогда не будет освещена, и так же это было их одиноким путем, так как вещи, которые никогда не могут умереть, были одиноки.