Иногда Сумеречные Охотники тренировались на открытом воздухе, и Эмма обожала эти тренировки; ей нравилось находить скрытые тропы и тайные водопады и сонных ящериц, лежащих на камнях возле них. Джулиан был мастером уговаривать их свернуться калачиком и спать на его ладони, пока он гладил их головки большим пальцем.
— Осторожно!
Эмма пригнулась в ту же секунду, как деревянный меч, пролетев возле ее головы и отскочив от окна, зарядил Марку по ноге. Он отбросил свою книгу и встал, хмурясь. Технически, Марк был вторым смотрителем, помогающим Катерине, но он предпочитал чтение преподаванию.
— Тибериус, — сказал он. — Не смей бросать в меня ножи.
— Он случайно, — Ливви подошла и встала между близнецом и Марком. Тибериус был темненьким, а Марк светлым; единственный из Блэкторнов, — за исключением Марка и Хелен, которых нельзя было считать из-за того, что в их жилах текла кровь Нежити — кого природа не наградила темно-коричневым цветом волос и сине-зелеными глазами, что считалось фамильными чертами. У Тая были кудрявые черные волосы и глаза стального серого цвета.
— Нет, не случайно. Я целился в тебя.
Марк сделал преувеличенно глубокий вздох и пробежал пальцами по волосам, заставив их торчать во все стороны маленькими шипами. У него были Блэкторнские глаза цвета вердигриса, а вот волосы, как и у Хелен, были практически белыми: в наследство от матери. Ходили слухи, что матерью Марка была принцесса Летнего двора; у нее был роман с Эндрю Блэкторном, подаривший ей двух детей, которых она оставила на ступенях Лос-Анджелесского Института одной ночью, прежде чем исчезнуть навсегда.
Отец Джулиана принял своих полу-детей полу-фей и вырастил их Сумеречными Охотниками. Кровь Охотника была доминирующей, и хотя Совету это не нравилось, он согласился принять в Конклав детей Нежити при условии, что они будут в состоянии выносить действие рун. И Хелен и Марку их первые руны были нанесены в десятилетнем возрасте, и их кожа нормально отреагировала на них, хотя Эмма могла сказать, что Марку они причиняют куда большую боль, нежели обычному Охотнику.
Она заметила, как он морщится, — пусть он и пытался это скрыть — когда стило касается его тела. Позже она стала замечать много интересных деталей за Марком: то, как удивительно в его внешности все сильнее проявляются черты фей, какими широкими становятся его плечи.
Эмма не знала, почему ее внимание привлекают подобные факты, и ей это не очень нравилось. Ей хотелось то накричать на Марка, то спрятаться от него, а чаще — и то, и другое.
— Ты пялишься, — сообщил Джулиан, глядя на Эмму. Она снова сосредоточилась.
— На что?
— На Марка — снова…, - его голос звучал раздраженно.
— Заткнись! — тихо прошипела Эмма и выхватила у него стило. Он вырвал его из ее рук; последовала маленькая потасовка. Увернувшись от Джулиана, Эмма захихикала. Она так долго тренировалась вместе с ним, что теперь знала каждое его движение.
Единственная проблема состояла в том, что Эмма имела склонность быть слишком мягкой с Джулианом. Мысль о том, что кто-то мог причинить ему боль, — даже она сама — приводила ее в бешенство.
— Что ты можешь сказать о пчелах в своей комнате? — Марк затребовал ответа от Тиберия, подойдя к нему. — Ты знаешь почему мы должны были избавиться от них!
— Я предполагал, что ты это сделал, что бы помешать мне, — сказал Тай.
Он был маленьким, для своего возраста — десять лет, но у него были лекция и дикция как у восьмидесятилетнего старика. Тай никогда не лгал, возможно, только потому что не понимал, зачем ему это делать.
Он не мог понять, почему некоторые из вещей, которые он делал раздражали или расстраивали людей, и он находил их гнев либо непонятным, либо страшным, в зависимости от его настроения.
— Это не для того, что бы помешать тебе, Тай. Ты просто не можешь иметь пчел в своей комнате.
— Я изучал их! — , лицо Тая побледнело, — Это было важно, и они были моими друзьями, и я знал, что я делаю.
— Так же, как ты знал, что делать с гремучей змеей тогда? — сказал Марк. — Иногда мы забираем у тебя вещи, потому то не хотим, что бы ты пострадал; я знаю, это трудно понять, Тай, но мы любим тебя.
Тай беспомощно смотрел на него. Он знал значение выражения «Я люблю тебя», и знал, что это хорошо, но он не мог понять, почему это является объяснением всего. Марк наклонился, не отрывая глаз от Тая.