А еще была рваная мантия розовая в серый горошек, расширяющаяся на бедрах в стиле, который напомнил ему о тех костюмированными спектаклях, проводившихся в восемнадцатом веке. Это не был тот наряд, который внушал доверие.
— Эй, Морин, — он сказал осторожно.
Морин улыбнулась и прижалась лицом сильнее к проему.
— Тебе нравится твой наряд? — спросила она. — У меня есть несколько для тебя. У меня есть сюртук, килт и все виды материалов для тебя, но я хотела бы, чтобы для начала ты носил это. Я и макияж тебе сделала. Это всё я.
Саймону не нужно было зеркало, чтобы понять, что у него подведены глаза. Понимание пришло мгновенно и в полной мере.
«Морин…»
— Я делаю для тебя ожерелье, — сказала она, прерывая его. — Я хочу, чтобы ты носил больше украшений. Я хочу, чтобы ты носил больше браслетов. Я хочу, чтобы у тебя было что-нибудь на запястьях.
— Морин, где я?!
— Ты со мной.
— Хорошо. Где мы?
— Отель, отель, отель.
Отель Дюмор. Ну хоть какое-то объяснение.
— Хорошо, — сказал он. — И почему я. в клетке?
Морин начала напевать песню про себя и провела рукой вдоль прутьев клетки, потерянная в своём собственном мире.
— Вместе, вместе, вместе… теперь мы вместе. Ты и я. Саймон и Морин. Наконец-то.
— Морин…
— Это будет твоя комната, — сказала она. — И однажды, когда ты будешь готов, ты сможешь выйти отсюда. У меня есть вещи для тебя. У меня есть кровать. И многое другое. Кое-какие стулья. Всё, что тебе понравится. И группа, в которой ты можешь играть!
Она закружилась, почти теряя равновесие под странным весом платья. Саймон чувствовал, что, вероятно, ему следует выбирать следующие слова очень тщательно. Он знал, что обладает успокаивающим голосом. Он мог быть деликатным. Обнадеживает. «Морин… ты знаешь… Ты мне нравишься…»
На этих словах Морин перестала кружиться и снова схватилась за решётку.
— Тебе просто нужно время, — с ужасающей добротой в голосе сказала она. — Просто время. Ты узнаешь. Ты влюбишься. Теперь мы вместе. И мы будем править. Ты и я. Мы будем править моим королевством. Теперь, когда я королева.
— Королева?
— Королева. Королева Морин. Морин Королева Ночи. Морин Королева Тьмы. Королева Морин. Королева Морин. Морин Королева Мертвых.
Она взяла свечу, которая горела в бра на стене и вдруг воткнула ее между решетками в направлении Саймона. Вампирша наклонила ее чуть-чуть, улыбаясь, белый воск упал слезой к остаткам алого ковра сгнившего на полу. Она прикусила нижнюю губу от сосредоточения, и повернула мягко запястье, объединяя капли вместе.
— Ты… королева? — слабо спросил Саймон. Он знал, что Морин была лидером Нью-Йоркского клана вампиров. Она убила Камиллу и после всего заняла её место. Но лидеры кланов не назывались королями или королевами. Они обычно одевались, как Рафаэль, не в такие костюмы. Они были важными фигурами в сообществе Детей Ночи.
Но Морин, конечно же, была другой. Морин была ребёнком, ребёнком-нежитью. Саймон помнил её радужные гетры, её немного хриплый голос, её большие глаза. Она была маленькой девочкой со всей невинностью маленькой девочки, когда Саймон укусил её, когда Камилла и Лилит забрали и изменили её, запуская зло в её вены, которое забрало всю невинность и превратило её в безумие.
Саймон знал, что это всё была его вина. Если бы Морин не знала его, не следовала за ним повсюду, ничего из этого не произошло бы с ней. Морин кивнула и улыбнулась, концентрируясь на ее восковой куче, которая теперь выглядела как крошечный вулкан.
— Мне нужно… кое-что сделать, — она сказала резко и уронила свечу, которая все еще горела. Свеча погасла, когда ударилась о землю, и она поспешила к двери. Та же самая темная фигура открыла дверь в тот момент, когда она к ней приблизилась. И затем Саймон снова остался один, с дымящимся остатком свечи, в его новых кожаных штанах и ужасным чувством вины.
Майя молчала всю дорогу к Претору, пока солнце поднялось выше в небе, и окрестности превратились из нагромождения зданий Манхэттена в забитую транспортом автостраду Лонг Айленда, а затем в маленькие пастушеские города и фермы Норд Форк.
Они были близко к Претору теперь и видели воды холодного синего цвета Саунда по левую сторону от них, слегка колеблющейся на прохладном ветру. Майя представила, как погружается в них и задрожала при мысли о холоде.
— Ты в порядке? — Джордан тоже едва говорила большую часть пути. Было холодно в его грузовике, и он носил кожаные водительские перчатки, но они не скрывали его побелевшие костяшки, от того, как он сильно сжал руль. Майя могла чувствовать тревогу, исходящую от него волнами.