– Любимые мои, клюковки, ягодки-черешенки, ах, проказники, ах, озорники!
– Вперед! – снова скомандовала Мария-Луиза, и мы скатились в зияющую черноту.
Все обошлось. Царапины и отлетевшие пуговицы не в счет. Из дырок на потолке били тонкие лучики света. Они натыкались на балки и фермы – скелет Гулливера.
По «ребрам» запрыгал лучик фонарика.
– Где вы?.. Ау!.. Отзовитесь, мои хорошие… Аушеньки! Ауньки!.. Аушки!
Сержант в отверстии, черный силуэт на фоне голубого неба, присел на корточки и поехал вниз.
Мы бежали между колоннами и балками, стараясь не встретиться с жестким железом.
Вокруг нас прыгало пятно фонарика. Круглое, продолговатое. Больше, меньше…
– Постойте, детки… Куда вы, от папочки?.. Мне и не угнаться… Ах, шустры… Шустры…
Он был совсем рядом. Ноги его, выкидываемые вперед, безошибочно находили точку опоры.
Отталкивались и приземлялись. Отталкивались и приземлялись.
Мария-Луиза дернула меня за локоть и утянула в туннель. Сержант проскочил. Голос его затих вдали…
Мы пошли по туннелю и вышли в огромную пещеру. Что это? Легкие? Желудок?
Раздался грохот мотоциклетных моторов.
Ударил свет фар. В жутком реве просвистели мотоциклисты. Хохот перекрывал рев двигателей.
– Темно здесь и грохот сильней, – сказала Мария-Луиза. – Вот они и носятся. Родители им еду сбрасывают. Прямо в люк. На площади «Верхнебашенной». Очень своими неудачными детьми гордятся.
Пещера кончилась, стало совсем темно. Мы шли по скользкому проходу. Со всех сторон капала вода…
Вдали мелькнул огонек. В отсветах свечи – кучерявая борода. Рука с кистью, палитра…
Мы приблизились. На ржавом металле – белые снега, огромные снегири, розовые кошки.
– Здесь?! В темноте?! – удивились мы. – Такие картины?
– Краски, – улыбнулся художник. – Они. Проклятые. Мерзкие. Невезучие. Ха-ха… Они… Ха-ха… Не выносят… Ха-ха!!! Света не выносят…
Он поднес к картине свечу… С легким шипением вздулись пузырьки, и кусок картины исчез. Сквозь лапки снегиря проступило железо…
– Ха-ха!.. Видели… А?! А красочки?.. А?.. Краски!.. Красюлечки…
До нас дошло. Светлые разводы – это картины.
Все здесь расписано. Везде картины. Они будут здесь. Всегда… И никто никогда не увидит их. Ни один человек!
Нас долго преследовал хохот художника.
Не терпелось выйти наружу, на солнечный свет. Но где выход?! Где?!
…Опять мы шли узким туннелем. Трубы. Трубы. Теперь горизонтальные. Все ниже потолки. Мы идем, согнувшись, почти ползем…
И вот простор, свет. Огромная зала в лучах прожекторов. Бархат кресел. Занавес. Ряды стульев вздыбились вверх. Сцена на потолке. Мы стоим на стене. Из стены торчат лампы, поднимается вверх полукруг ложи.
– …эта сцена и этот театр являют собой самый большой недостроенный кукольный театр в мире…
Группа экскурсантов слушает женщину. Широкий балахон скрывает могучие формы тела. При взмахах руки мелькают белые подмышки.
– …только в третьем веке, у греков, был подобный нашему недостроенный театр. Но тот театр не идет ни в какое сравнение с нашим!
Все дружно расхохотались. «Нашли чем хвастаться», – подумал я.
Женщина-экскурсовод заметила нас:
– Отойдите. Вы не из нашей группы.
Но мы продолжали стоять.
– Отойдите, отойдите! Вы не из нашей группы, отойдите! Отойдите, я прошу вас! Отойдите! Немедленно отойдите! Отойдите! Отойдите!!
Она кричала. Почти дергалась в судорогах.
Мы отошли.
– Не из нашей группы, а тоже… На стене – хаха-ха!..
Ха-ха-ха!!
И снова мы шли в поисках выхода. Прямо… налево… направо… прямо…
В глаза ударил свет фонаря.
– Ребятушки, милые… Ах, мои хорошие… Песики, кошечки, кисочки, кисоньки…
Сержант слюнявил нас поцелуями, припечатывал в обе щеки, поглаживал места поцелуев шелковистыми усами:
– Где же, распропасти его душу, выход? Где же, раскряхти его, расчехвость в хвост и гриву, отсюдова? Ох, уж и не выйти нам никогда, ох, уж солнышка не увидеть, папу с мамой, а?!
Мы пошли вместе. Перед нами прыгало пятно фонарика.
В реве и грохоте просвистели мотоциклисты.
Сдернули с сержанта фуражку… Хохот…
Окатил ледяной водопад, сбил с ног, потащил по скользкому днищу, тыкая углами, стукая ребрами на изгибах русла, понес все быстрее, стремительней и выкинул в море света и воздуха…
Мы оказались на скалистом выступе. Тучи зацеплялись о волны, раскручивались… Ветер сдувал нас, пытался сбросить вниз, в морскую пучину. Пришлось возвращаться назад.
И опять в грохоте и хохоте проносились мотоциклисты…