Она взглянула на меня зелеными глазищами, расхохоталась, подбросила в воздух шляпу, поймала, по-клоунски пришлепнула к голове:
– Вперед!
И потянула меня вниз, под уклон улицы, в самую середину булыжного потока, который и вынес нас на набережную…
Девочки здесь прыгали через веревочку.
Длинные платья были заткнуты за пояс, смешно плескались в воздухе панталончики.
– Хочешь прокатиться?
По склону холма спускались кабинки подвесной дороги.
Мы прыгнули в одну из них.
Мария-Луиза касалась меня локтем, шляпой, кобурой, ногами, – ей не стоялось просто так, она перегибалась через борт, кричала:
– Эй, внизу! Приятного аппетита!
В палисаднике обедало семейство. Мужчина в жабо, женщина, дети…
Нас качнуло. Кабина остановилась. Повисли в воздухе и другие кабинки.
Потом мы поехали вниз, задом наперед.
Снова увидели мужчину в жабо. Он вытирал о скатерть руки…
Проскочили посадочную площадку, развернулись и стали подниматься вверх спиной по ходу движения. Механик на площадке удалялся от нас. Он хохотал.
– Бывает, – успокоила меня Мария-Луиза. – Однажды я до утра здесь сидела… Внимание…
Мы приближались к верхней площадке.
– Прыгай!
Она спрыгнула первой, за ней я.
И сразу же кабинки остановились. На этот раз навсегда.
Но это не вызвало паники. Люди в кабинках улыбались, устраивались поудобнее. Монах в черной рясе достал из портфеля складной стульчик. Офицер вынул книгу. Барышня вязала…
– Пойдем, – сказала Мария-Луиза. Кое-что покажу.
Мы свернули с тропинки в колючий кустарник.
Чтоб не поколоться, подняли руки. Так и шли, будто сдаваясь в плен…
И вышли к прогнившему забору.
– Вперед!
Пролезли сквозь дырку и оказались на заброшенной стройке. Осколки бетона, ржавые конструкции, горы песка…
– Узнаешь?
Сначала я ничего не понял. Какой-то холм. Из холма торчит ржавый угол. Все поросло травой и кустарником…
И вдруг я увидел: это голова человека – огромной, вдаль уходящей скульптуры.
– Гулливер, – сказала Мария-Луиза. – Театр у нас строили, кукольный. Зал должен был размещаться в шляпе Гулливера.
Я поражался размерам Гулливера: Ноги и руки его исчезали вдали. За холмами и лесами. Он как бы спал, лукаво улыбаясь во сне. Нос был подобен гигантской ракете. Из ноздри росла веселенькая березка…
Я снова посмотрел на город.
Отсюда, с холма, он хорошо был виден. Горы отделяли его от внешнего мира… Вот станция, на которую я приехал. Платформа, ниточки рельсов…
Чуть выше, на поляне, – стога, пасутся коровки.
Черные с белым. На них надвигается тень от облака. Надвинулась, яркость пятен поблекла…
Еще выше – русло высохшей реки, арка каменного моста… Чуть выше, почти на уровне с нами, – плотина, из-под плотины вытекает зеркальный ручей. Плотина как бы протекала. По верху плотины – скульптуры, без рук и ног… Что там, за плотиной, не видно… А выше – горы.
Синие, потом коричневые, в серых шляпах туч…
К одной из вершин прилепился замок… Странный город. Даже не верится, что я здесь.
– Смотри! Смотри!!
Мария-Луиза показывала вниз.
Рядом с башенкой городской ратуши висел воздушный шар. Площадь в цветных точках. Это люди. Сколько их там!
– Вперед! – крикнула Мария-Луиза.
6. День птиц
Скоро мы были на площади, в самом центре толпы. Нас сдавили. Слева парень в фартуке, от него пахло кожами. Справа солдаты в кольчугах.
Все вытягивали головы в сторону ратуши, где покачивался шар.
Мария-Луиза работала локтями, мы протиснулись вперед, к самому ограждению.
Шар был величиной с дом. Он состоял из многих цветных кусков, вроде лоскутного одеяла. Из стыков с шипением выходил воздух.
– Жуть! – сказала Мария-Луиза.
– Нормально, – возразил ей рядом стоящий мужчина. – В такие сроки лучше не сделаешь.
– Вы кто?
– Я мастер.
– Но он же разобьется.
– Не исключено, – улыбнулся мужчина. – От смерти никто не застрахован.
Он достал сигарету и хотел было закурить, но взглянул на шар и поспешно загасил спичку.
Шар накачивали водородом из стальных баллонов, какими у нас пользуются при газовой сварке.
От баллонов к горловине шло множество шлангов.
Через них со свистом поступал газ.
– Не хватает еще горелки, – сказала Мария-Луиза. – Представляешь, что будет, если поднести спичку!
– Эй! – обернулся долговязый сержант. – Попридержи язык.
Воздухоплаватель, в лихо сдвинутых очках, бриджах и куртке-дутике, прощался с семьей.