После объявления по громкой связи: “Заключенные Васильев, первый отряд, Крамченко и Вабидзе, третий отряд, Бес, пятый отряд, пройдите на КПП”, начался совсем другой отсчет времени – не назад, считая уменьшающиеся дни до конца срока, а вперед.
И уж если кому-то от меня что-то надо, хотя я догадывался что и кому, пусть попрыгают.
– Константин Владимирович, подождите, – два молодых парня выскочили из салона автомобиля, один из них протянул мне телефон. – Ответьте, это вас.
– Да, – ждать, что меня оставят в покое, было бы глупо, я и не ждал, просто тянул время, развлекаясь.
– Привет, Костик, кое-что из твоего наследства принадлежит мне. Тебе не кажется, что сейчас самое время платить по счетам?
– Время пересмотреть счета, – ответив, отдал телефон обратно и, уже не дожидаясь приглашения, уселся рядом с водителем. – Поехали.
– У вас никаких вещей?
Глупый вопрос, не требующий ответа, нахуя мне что-то было забирать? Зато какой там сейчас стоял дележ, наверное… Надо было раздать, надо было, но не удержался устроить им небольшое соревнование – кто получит вещи Беса?
Машина тронулась, мягкостью подвески смягчая выбоины и ямы в асфальте, сколько лет не пройдет, а обе беды России останутся на своих местах – дураки и дороги никак не хотели меняться.
Пока меня везли, в салоне висела тишина, но меня это не напрягало, было о чем подумать и без пустого трепа. Хорошо, что меня никто не ждал, хорошо, что никого не осталось, к кому бы я мог вернуться. Одиночество иногда становится синонимом свободы.
Десять лет в одном лагере с той стороны распределения ролей и три года на зоне с другой, по-моему, хватит, - пора завязывать с системой. Но, похоже, она меня еще не отпускала. Только моя оставшаяся возможная полезность кое-кому из верхушки системы обеспечила мне такую мягкую 293-ю статью УК. “Халатность, то есть неисполнение или ненадлежащее исполнение должностным лицом своих обязанностей вследствие недобросовестного или небрежного отношения к службе, если это повлекло…”
Дали всего пять лет и вот – спустя три года, выпустили по УДО.
Видимо, земля у папашиного преемника горела всё сильнее, раз уж он вспомнил про меня так быстро.
Смерть отца сошла мне с рук, даже мертвым он оказался достаточной защитой для любимого сына; да и потом, таких людей не убивают просто так, они должны умереть исключительно красиво в глазах общественности. Как гласил его некролог: “После тяжелой и продолжительной болезни на 59-м году жизни скоропостижно скончался…”
Я даже поприсутствовал на похоронах, первоклассных, по высшему разряду, эту суку хоронили со всей помпезностью. А того, кого убила моя “халатность” закопали хуй знает где, как бродячего пса.
Зато второго оставили живым.
То, что, вероятно, выглядело как предательство, было невъебенным актом милосердия с моей стороны и несвойственным для меня альтруизмом. Кто-то назвал бы моё идиотство даже проявлением любви. Можно было объяснить всё Кириллу тогда, но с его тупым упрямством, он бы не дал мне сделать всё красиво. А так финальный аккорд прозвучал в меру драматично и не затянуто – в его глазах я, конечно, остался полной сукой, но, главное, что он в нужных глазах выглядел ничего не значащим случайным пассажиром.
Одним из тех, кого я трахал, не больше. И всё. Никаким другим местом его не смогли прицепить как моего подельника. Поэтому ему дали уйти и оставили в живых. Что я мог еще сделать для Кирилла? Ничего.
Марку так не повезло. Но у моего верного помощника руки и без меня были в говне по локти, так что его ликвидация была лишь вопросом времени, и этого я на себя вешать не собирался.
Засчитывалось целенаправленное разрушение доверия и искренних чувств ко мне у того, кто был мне небезразличен, ну хули обманывать себя – пиздец как небезразличен, ради сохранения его жизни, да плюс три года за решёткой за искупление грехов? Вполне, как мне казалось.
Я действительно вышел на свободу с чистой совестью, теперь можно грешить по новой, всё в прошлом. А уж то, что меня везли к тому, кто подкинет мне возможность набрать новых грехов, я не сомневался.
И повторять своих ошибок не собирался тоже. Хватит, накосорезил и так по полной. Совершать поступки, основываясь на эмоциях, может и не плохо, но обходится потом слишком дорого, уж это я усвоил.
***
Знакомый кабинет, обшитый темными дубовыми панелями, после смерти отца в нем почти ничего не изменилось. Да и для его предыдущего владельца тоже немногое поменялось – вокруг него по-прежнему дубовые панели. Только гроба.
Захотелось смеяться: “Пусть лучше я тебя сейчас трахну, и ты станешь сильнее, чем завтра тебя выебут в подъезде несколько гопников…” Так ты говорил мне, папа?
Как тебе мой ответ: “Пусть лучше я тебя сегодня убью тихо и безболезненно, чем завтра тебя грохнет кто-то из твоей стаи” – понравился?
Я хорошо усвоил урок? Уверен, что на отлично. Вот твой преемник явно меня понимал и поддерживал, я за него выполнил всю грязную работу, отдал твоё кресло еще тепленьким после твоей задницы.
Смешок все же прорвался, когда я пожал руку такому же ублюдку, как мой отец – другой в этом кресле просто не мог бы оказаться.
– Догадываешься, почему ты здесь, Костя?
– Догадываюсь, Гена, – не дожидаясь приглашения, уселся на кожаный диван – новый, при отце его не было. Ну что за блядское отсутствие воображения, если диван, то обязательно кожаный? Как будто секретарш на другом трахать не так феерично будет. Или не секретарш, а кого-нибудь другого. Интересно, у Гены есть сын? Они ведь были приятелями с отцом, много времени вместе проводили и не по работе, я помню их совместные пьянки, может, у них и вкусы схожие? – Тебе понадобился специалист по устранению проблем. Что, такая срочность, что меня прямо с зоны надо было везти? От меня же бараком небось за километр несёт, не противно?
– Хорошо, что помнишь свою специальность, – заухмылялся, сука, – а запах… Деньги не пахнут, сам знаешь, а ты мне можешь принести большие деньги, сынок.
Одно мгновение и я уже стоял рядом с этим уебком:
– Еще раз назовешь меня сынком, это будет последнее, что скажешь.
– Ладно, ладно, – он выставил вперед ладони, – неудачная шутка, признаю. Виски? Коньяк?
– Текилу.
– Хорошо, – на лице застыла благожелательная маска радушного хозяина, – текила, так текила. Соль? Лимон?
– Обойдусь. Давай без прелюдий, тебе нужна информация, знаю, а мне нужны гарантии. Да, про номер счета даже не заикайся – не знаю, отец никому не доверял, даже мне, – это я, конечно, врал без зазрения совести, номер счета был мне прекрасно известен, но эта тварь не докажет, а я пока снимать ничего не буду, целее останусь.
– Тебе он как раз доверял. И больше, чем надо было, выпьем за это и за то, чтобы мы сами не совершали подобных ошибок.
– Выпьем, – не чокаясь опрокинул в рот стопку, – так что ты мне можешь предложить, чтобы твой тост не стал лажей?
– Твоя информация и будет гарантией.
Задумчиво выпил вторую, прикидывая, в чем наёбка. Чувствовал, что она есть, не могла не быть. Но первое правило любых мутных разговоров: не спеши говорить и спрашивать, молчание, в отличие от слов, к делу не пришьешь.