— Из этого ничего не выйдет, — возразил Стальнов. Во взгляде его легкая усмешка. — Пишут десятки, сотни людей пишут на произвол начальства. Их писульки никто и не читает, даже не отвечают, что их получили.
— Это абсолютно так. — сказал Новуцкий. — Мы написали коллективное письмо о развале в работе телевидения и радиовещания и отправили во все мыслимые и немыслимые инстанции, в том числе депутатам и губернатору и даже ответа не получили, что это письмо ими получено. Но то, что оно дошло до них мы знаем. Никому ничего не нуж^^^дь построены очень дорогостоящие, энергоемкие объекты, которые не смогут существовать без дотации. Теперь им щедро ее выделяют, а потом неоткуда будет брать деньги.
— Все эти объекты, в том числе развлекательные учреждения, они строят для себя, для богатых людей, — подчеркнул журналист.
— На туризм тоже рассчитывают. Но иностранцы почему-то не торопятся отдыхать на Чукотке. — добавил краевед Руге.
— Я был во многих странах, так там для туристов все условия созданы и всё не очень дорого. А сервис! Что мы им можем предложить? Посмотреть на Чукотке есть что. Опять же нужны организаторы, Пока туризмом в нашем крае серьезно никто не занимается, — как всегда безапелляционно заявил Стальнов. — Специалисты, которых привозят, с которыми заключают контракты, слабенькие, стремятся к одному — хорошо заработать и смыться отсюда.
— Такие деньги на это тратятся, — стал развивать тему журналист Новуцкий. — Приезжие девчушечки, покорные, но глупенькие в основном из Нижнего Новгорода, получают по 30 тысяч в месяц, а местные журналисты по 7 или 8 тысяч. Те практически ничего не делают, а эти и передачи и новости и всё остальное. Вот такая демократия.
— Дуристика всё! — грубовато, с издевкой, добавил краевед Руга. Он поднялся, поправил пиджак, произнес устало: — Мне пора, нужно еще зайти в музей.
Слово музей он произнес через «э», растянуто, на иностранный манер. Он проработал в этом учреждении более 30 лет. Написал много статей и несколько небольших книг, В частности одну о городе Анадыре. Его недолюбливает начальство музея за прямолинейность и критику. О каждой оплошности руководства он говорит при всех, мало заботясь об авторитете начальства. Потому Руге постоянно судится с теми, кто возглавляет музей и почти все дела выигрывает.
Когда Стальнов и Новуцкий остались вдвоем, ученый спросил:
— Как думаешь, он меня поддержит на выборах?
— Думаю, что поддержит. Если сам не выдвинет свою кандидатуру.
— Я в это не уверен. Он погряз в малых судебных делах, тратит на это всю энергию. Мне кажется, что он не очень рационально использует время отпущенное ему в жизни, а его не так-то много.
В голосе Стальнова твердая убежденность. Как биолог, он хорошо разбирался в людях, их недостатках. Он недолюбливал Ругу, но вынужден был с ним встречаться, вести беседы. Он предпочитал дружить с людьми, чем враждовать. Хотя недругов имел много. Опять же за свою несдержанность и прямолинейность в оценках людских качеств, особенно в мире ученых.
В мировом ученом сообществе Стальнов был на хорошем счету. Получил за труды звание Международного ученого года, которое присуждает Оксфордский университет. Многие труды и книги по биологии Стальнова переведены в ряде стран мира. Начальство на Чукотке ученого недолюбливало, за его нелестные выражения по поводу состояния на Севере природной среды.
С журналистом Новуцким он поддерживал тесные, дружеские отношения давно. Стальнов сообщал ему разную, подчас закрытую информацию. В свою очередь Новуцкий писал много об ученом, всячески пропагандировал и его роботы, и его преданность Крайнему Северу.
— Если начальственная верхушка выдвинет своего кандидата, то победы не видать, как своих ушей. А они непременно выдвинут. Но я смогу на встречах с избирателями говорить о том, что думаю, по-поводу происходящего вокруг. Это тоже важно. Наживу себе больше врагов, но будут и друзья.
Говоря, Стальнов поднялся, подошел к шкафчику, где хранилась посуда и початая бутылка бальзама. Достал крохотные серебряные стопки, налил бальзама, вернулся и кивком предложил журналисту выпить.
— А этот загадочный плод надо бы раздобыть и исследовать. Возможно, что в научном плане штука интересная. Если попадется не ешь, пожертвуй во имя науки., — Стальнов засмеялся, самодовольно поглаживая пышную седую бороду.
Чувствовалось, что ученый был в хорошем, приподнятом настроении. Перед борьбой он всегда возбуждался. Предстояла идеологическая драчка. Из всякой борьбы он предпочитал выходить победителем. Он чувствовал себя закаленным бойцом. В мире науки необходимо с кулаками отстаивать свои убеждения. Его «научное тело» испещрено ссадинами и ранами, которые нанесли ему на разных конференциях и симпозиумах противники. Борьба для него привычная, даже родная стихия, как для животных мир тайги и тундры.