Поразмыслив обо всём, Столбова пришла к выводу, что в прокуратуру ей идти и каяться не зачем, а вот в церковь, к епископу, сходить надо.
Владыку Диомида она хорошо знала, как и он ее. Не раз от имени Управления культуры делала пожертвования на строительство нового Храма, и ремонт действующего.
Епископ встретил ее приветливо. Там, в местном Храме, и принял исповедь и отпустил ей все грехи.
Теперь духовно обновленная, Тамара Николаевна, перед отъездом на материк, решила не устраивать прощального банкета, а пригласить нескольких верных друзей и передать им свое духовное наставление.
Среди ее верных друзей оказались четверо: директор городской детской библиотеки Любовь Николаевна Лазатина, которую она знала давно, когда та еще работала учителем биологии в школе. И в ту пору она была активной участницей художественной самодеятельности. Ходила на занятия в танцевальную студию, участвовала в работе драмкружка. Хотела переманить ее из школы работать в учреждениях культуры. Но та не согласилась, позже окончила заочно библиотечный институт, и возглавила городскую библиотеку. У Лазатиной приятная, обращающая внимание мужчин, внешность, неплохой голос (она поет и читает стихи), но уж больно высокое самомнение. Хотя этот недостаток сам по себе исчезает у женщин после сорокалетнего возраста.
Именно Лазатину она решила пригласить на тайный (шутка, конечно) совет, одной из первых.
Пригласила она еще заведующую самым крупным в городе детским учреждением Вершкову, молодую, красивую особу, с которой тоже поддерживала хорошие отношения, и известного в городе художника Мерунова, мужчину семидесяти лет, с львиной гривой седых волос. Она считала его опытным человеком, представителем творческих сил города. Была приглашена и сотрудница литературного музея Тотке. Верующая, обходительная, ранее окончившая высшую партшколу в Хабаровске. Собрались на квартире Столбовой. Вещи уже были собраны, уложены в контейнер. В квартире оставалось немного старой мебели, которую не было смысла тащить на материк за тысячи километров. По дороге всё равно рассыплется.
В абсолютно пустой большой комнате стоял круглый, еще времен сталинских стол, несколько стульев. Вот за этим столом все и собрались.
Гости были удивлены и неожиданным приглашением, и таинственностью, непонятностью цели этого сборища. Хотя каждый из них друг друга хорошо знал, но не считал другом, верным соратником, в том числе и хозяйку опустевшей двухкомнатной квартиры.
Пили чай с вареньем и медом, с пирогами, испеченными Столбовой (хорошо готовила), говорили о погоде, о трудностях жизни. Гости чувствовали, что за «светским» разговором скрывалось иное, что именно понять не могли, напряженно ждали разгадки. И час настал. Столбова отставила кружку с чаем, лицо ее стало серьезным, даже властным. Все затихли, насторожились.
— Я пригласила вас, чтобы сообщить важное дело, — сказала Тамара Николаевна.
— Приехал ревизор! — хохотнув, добавил гривастый художник.
— Я об очень серьезном Михаил Евсеевич! Добавлю, даже жизненно важно.
— Извините, Тамара Николаевна! Теперь — я весь внимание, — сказал Мерунов и в самом деле посерьезнел.
— Вот и хорошо. Вначале скажу, что недавно я была у Епископа и исповедовалась. У меня состоялся с ним большой разговор. О том, что сейчас вам расскажу, он знает и им одобрена встреча с вами. Скажу, что имен ваших я ему не называла, ибо в ту пору, сама не обдумала, кого пригашу. Я расскажу вам о той важной мессии, которая стоит перед вами, а каждый из вас в праве работать истово на этом поприще или нет, но тайну следует соблюдать неукоснительно. — Столбова замолчала, каждому из собравшихся внимательно, долго посмотрела в глаза. Она будто заглядывала в душу каждого, ища в ней ответ на свой вопрос. Будет каждый из них истово работать или нет. Затем Столбова продолжила: — В городе происходят различные чудеса. Возможно, кто-то из вас это заметил. Появился в продаже, вообще странным образом, загадочный удивительной красоты, алый, светящийся плод.