Честнухин вспоминал и думал о своих новых возможностях, ведя УАЗик по городским улицам. Солнце только зашло, небо на западе туго — пурпурное, безоблачное. Это предвещало теплую погоду. Уличные фонари еще не зажглись. Проложенная турецкими строителями по центральной улице бетонка, была идеально ровной. Машина будто летела, сама стремилась набрать всё большую и большую скорость. Он притормаживал, не потому, что боялся кого-то сбить, просто жива в памяти недавняя авария. Месяц назад, за городом, он не справился с машиной и перевернулся. УАЗик — всмятку, сам Честнухин отделался легкими ушибами. Машину списали, даже никакого дела не завели. До этого, зимой, он спалил «Газель». Разогревал двигатель и не досмотрел. Бывает. «Газель» тоже списали. Начальник Бугров его прикрывал надежно. Впрочем, и он, Честнухин, прикрывал начальника. Тот практически находился в постоянном запое, редко выходил на работу, любил время проводить с девушками, к тому же не брезговал залезать в государственный карман.
С главной улицы Честнухин свернул по направлению к микрорайону энергетиков. Ещё сбавил скорость машины, набрал по мобильнику номер. Ответил веселый женский голос. Честнухин сразу понял, что отвечающая крепко выпивши.
— Я на подъезде! Вурдакову не звонила? — в тоне начальственность, крепость.
— Звонила, сказали, что он на катере куда-то уплыл.
— Ладно, подъеду обговорим.
Честнухин отключил телефон. Ещё раз свернул, проехал по проулку и остановился у подъезда пятиэтажки, броско выкрашенной в оранжевый, тёмно-голубой и белый цвета.
Стал подниматься на четвертый этаж. У Честнухина были короткие, тонкие ноги, слегка кривоватые — переболел в детстве рахитом. Чуть выпирал живот, лицо круглое, глуповатое, а глаза маленькие, быстро бегающие.
Он выглядел значительно старше своих лет. И это его самого удивляло. Вроде ничем не болел, питался отменно, правда, одно время выпивал крепко, но кто нынче не пьет. Он не хотел стареть, он желал всегда быть в центре внимания женского пола.
На звонок металлическая дверь быстро открылась. Ирина была в цветастом длинном халате, с распущенными темными волосами. Карие глаза ее хмельно и весело поблескивали.
— Я к тебе еще и по делу, — с порога заявил Честнухин. — Это дело, нужное для тебя и для меня. Предстоит дельце провернуть.
Они прошли в залу. Двухкомнатная квартира богато обставлена современной мебелью, и просто шикарно отремонтирована. Теперь это называют евроремонтом.
Честнухин развалился в мягком, большом кресле, закинул ногу на ногу, достал из кармана сигареты, задымил. Ему нравилась собственная расслабленность, уют и чистота в квартире.
Ирина принесла с кухни водку в графине, на тарелке лимон, сыр и ветчину.
Честнухин оживился. Ему захотелось выпить.
— Так какое предложенье, — сделав небольшой глоток водки, спросила Ирина.
— Погоди, не торопись.
Он проглотил водку, закусил лимоном. Лимон был странным на вкус и цвет. И запах от него исходил вовсе не лимонный.
— Надо рыбу толкануть Вурдакову или еще кому-нибудь. Пять бочонков, это тысяч на сто деревянных. Глупо терять такие деньги. Я ж просил тебя влезь в доверье к этому торгашу.
— Пыталась. Полный облом. Он другой схвачен.
— Ну, разве я когда-нибудь тебе плохое советовал. Пригрела турка на три месяца, евроремонт, мебель в квартире. Я ж его отыскал, я его тебе присоветовал. Могла бы и побольше с него потянуть, поторопилась с расставанием.
— Он мне надоел, как проказа.
— От больших денег не болеют.