Вернулся в кабинет, увидел на столе несколько адресованных ему писем. Открывать не стал — наверняка письма от просителей. Устал от них. Мир состоит из вечных, бесконечных просителей. Всем, всем, дай и только дай…
Они все почему-то считали, что мир ему подвластен, как волшебнику, как злому гению, как Богу. Нет, мир на самом деле управлял им самим. Мир всесилен и жесток. И чтобы самому не быть жестоким к просителям, Абрамович, не желал с ними встречаться. Он дал команду всем своим приближенным, чтобы всячески оберегали его от этих надоедливых просителей. Но наиболее настырные всё-таки прорывались сквозь кордоны охраны, помощников, секретарей и им приходилось уступать. Если прорвался — это значит, что помощь человеку особенно необходима. Таким он её всё-таки выделял. Нет, не за свой счет и не из собственного кармана — собственные деньги для него священны и неприкасаемы — из фондов благотворительных организаций.
В противовес нападкам со стороны российской прессы, его окружение пытается создать мощную волну поддержки в иностранной прессе. Абрамович не препятствовал привозу большого числа журналистов из-за рубежа. Он привозил их даже на собственном самолете. Другим доступа на борт его небольшого авиалайнера не было.
Теперь и журналистов возить на Чукотку ему надоело. Он тяготился своим губернаторством, как легкой простудой, как неприятной, оттягивающей плечи ношей. Избавился бы разом, но дал слово просидеть в кресле «начальника Чукотки» до конца своего пятилетнего срока. По сути он округом уже не управлял. Всё решалось именем и усилиями его заместителя Андрея Городулова. И тот устал от власти и Севера. Жаловался неоднократно, но Абрамович не позволял вице-губернатору расслабляться. Ключевые посты в руководстве округа так же занимали приближенные ему люди. Поток денег, который проходил через финансовые органы Чукотки был немалым, потому и должны всё контролировать свои, надежные люди.
Он не боялся организуемых проверок и угроз со стороны высшего руководства страны. За финансовые нарушения будут отвечать другие. Сам Абрамович был далек от денег, не прикасался к ним, не считал и не связывался с ними.
Он знал, как разворовывались государственные средства при бывшем губернаторе, видимо, разворовываются они и теперь. Найти в России честного чиновника невозможно, как в придорожной пыли золотой самородок. Слишком сильна и распространена эта инфекция — воровство и взяточничество. Вскормленные чиновники молоком государственных денег, жесткой кабалой вышестоящих начальников, всегда будут слепо подчиняться старшему по должности, тихой сапой воровать и покрывать друг друга. Этот мир изменить нельзя, как состав воздуха на планете. Изменишь — погибнешь. Порок у чиновников закрепились на генном уровне.
Внизу, на первом этаже коттеджа, послышались голоса людей, смех, шаги.
Видимо пришли журналисты, которые прилетели из Москвы, чтобы познакомиться с тем, как идут дела на Чукотке. Ем у не хотелось спускаться к ним. «Эти бездарные писаки за деньги очернят родную мать и воспоют сатану», — с издевкой и отвращением подумал он.
Встал из-за стола, хотел уж было пройти в гостиную, вниз, но тут почувствовал резкий запах пыли, точно он находился в пустыне. Ему показалось, что по кабинету пронеслось легкое дуновение. Движение застоявшегося воздуха было и неожиданным и тревожным, вернее настораживающим. «Может, где-то включили вентилятор?» — подумал он.
Но тут губернатор увидел в дверях кабинета девочку лет пяти в легком желтеньком платьице. Чёрный жесткий короткий волос, белый бант на макушке, смуглое лицо с приплюснутым носом, маленькие. Как бы прищуренные глаза.
— Это я Катя. Это мне вы должны привезти большую куклу. Но мне ее не надо. Она дорогая. Вы лучше дайте денег моей подруге Алле. У нее болит сердце и ей должны сделать операцию в Москве. — сказала членораздельно, совершенно без акцента девочка.
— Как ты прошла сюда? — спросил Абрамович, всё ещё не веря, что видит девочку и говорит с ней.
— Я прилетела. Прилетела, как пуночка. И я хочу вам подарить вот это.
Девочка вытянула руку, и на ладони лежал большой, алый, светящийся плод. Теперь в кабинете запахло арбузом.
Он подумал, что в детстве почему-то невероятно сильно любил арбузы, но их ему покупали крайне редко.