— Накладно, но будем делать.
— Мы слетаем еще куда-то?
— Слетаем. Сейчас сообщат где какая погода, чтобы нам не застрять.
— Вы тоже?
— Мы тоже…
Все за столом засмеялись.
Абрамович встал, отодвинул чуть в сторону стул, на котором сидел.
— Мне нужно еще немного поработать, — сказал он, изобразив на лице начальственную озабоченность. — Вы кушайте.
Он бросил, как бы прощальный, обиженный взгляд на светящийся загадочный плод, вышел из-за стола и направился вновь на второй этаж, в свой кабинет.
Я видел всё это. Подумал, что этот молодой губернатор отменный актер. Кажется простым, доступным, но внутри холоден и жёсток, как наждачная бумага. Не трись, не ласкайся о его внутреннюю суть иначе сотрешь до крови кожу, не говоря о душе.
Я чуть не рассмеялся. Увидев с каким еще большим энтузиазмом журналисты навалились на дорогой закусон и спиртное. Слаб человек, желудок и похоть правит его поступками и мыслями.
Что удержало его от вкушения загадочного плода?
В мире соблазнов для него еда не главное?
Возможно, что он более никогда не увидит этот плод. А вот несколько журналистов плод отведали. Произойдут ли и с ними глубинные нравственные перемены. Я давно заметил, что души сильно погрязшие в грехах, трудно возвращаются в лоно чистоты.
Абрамович вошел в кабинет, и вздрогнул он внезапного сильного звонка телефона на столе.
Поднял трубку. Спокойный молодой голос спросил:
— Роман Аркадьевич?
— Да!
— С вами будет говорить Владимир Владимирович.
И тут же спокойный голос президента.
— Здравствуй, Роман Аркадьевич!
— Здравствуйте, Владимир Владимирович!
— Когда будешь в Москве?
— Планирую вылететь через два дня.
— Хорошо, свяжись с командующим Дальневосточного военного округа, и помоги ему в отношении территорий и материально. Это важно.
— Хорошо! — отрапортовал Абрамович.
— Будем усиливать военную группировку у тебя, на твоей территории. До свидания!
В трубке мягко щелкнуло, и она. Как бы омертвела от тишины в собственном нутре.
Впервые президент позвонил ему на Чукотку. Что в этом звонке? Перемена отношений? Что-то другое?
24. У любви свои пути
Когда Виктория Калянто вошла в кабинет, Анна Павловна Ветошева, упавшим голосом, предчувствуя что-то неладное, спросила:
— Что случилось-то?
Молодая чукчанка была в модной, стягивавшей ее тонкую талию кожаной куртке, джинсах, с распущенными длинными волосами — красавица, нагло улыбалась.
— Решила своего чукотурка сдать в Детский дом. На хрен он мне нужен. Заколебал этот международный выкормыш.
Вика прошла к столу, села на стул и уставилась черными зрачками в глаза Анны Павловны.
— Ты опять с перепоя? — спросила врач.
— И не думала. Между прочим, я давно всё завязала, потому что ко мне пришла большая любовь.
— Поздравляю насчет любви, но ты каждый день по несколько раз влюбляешься.
— Теперь навечно. Мне эти турки надоели и я нашла себе русского, красивого парня. Он меня хочет взять с собой в Омск. Не повезу ж я своего чукотурка в Сибирь.
— Если у вас любовь, так почему и нет?
— Я хочу начать жизнь с белого листа.
— Это он тебе так сказал?
— Сама решила. У меня, между прочим, мозги тоже есть.
— Я и не сомневалась в этом. Давай всё по порядку, спокойно рассказывай.
Виктория закинула ногу за ногу, откинулась, руками закинула волосы за плечи.
— Познакомилась в одной компании, полюбила и он меня. Вот даже новую куртку купил. Он хорошо зарабатывает. По 80 тысяч рублей в месяц. Возит грунт на самосвале немецкого производства. Скоро командировка его кончается, он и предложил поехать с ним в Омск. У него там квартира есть. Я согласилась. А этот турецкий выблядок будет мне в обузу.
Молодая женщина скривила лицо, достала из кармана сигареты, хотела закурить.
— Здесь не курят! — строго сказала Анна Павловна и поднялась со стула. Прошлась по кабинету.
Поняла сразу, что ни уговорами, ни запугиванием молодую мамашу не переубедить, не заставить изменить своего решения.
— Ты дитя свое любишь?
— Люблю, только он мне по самый пупок надоел. Я говорила сеструхе Кирке, чтобы она его довоспитывала немного, может потом я его и заберу, но она не хочет. Говорит, что, мол, у нее есть своя жизнь. Какая у нее жизнь! С мужиками даже не трахается! Голодная как волчица! Меня всё воспитывает.
Виктория опять достала сигареты, но вспомнив. Что курить в кабинете заведующей родильным отделением нельзя, спрятала пачку.