Собрание поручило Новуцкому, статьи которого часто публиковались в центральных газетах, который являлся собкором «Независимой газеты» по Чукотке, подготовить информацию и направить ее в дальневосточные и московские агентства.
Решено было оповестить о царящем беззаконии в телерадиокомпании окружную власть и правоохранительные органы.
Власти встретили борьбу работников телерадиокомпании за свои права неоднозначно. В Думе Чукотки сказали, что проверить перерасход фонда зарплаты они не могут, не имеют на это прав, ибо телерадиокомпания федерального уровня. В окружной прокуратуре так жнее заявили, что нужны веские документы, подтверждающие, что руководство компании именно растратило государственные средства. Добыть такие документы журналисты не могли. Один из заместителей губернатора принял журналиста телерадиокомпании, выслушал его рассказ, пообещал, что непременно обо всём доложит вице-губернатору, который находился в центральных районах страны и неизвестно когда прибудет на Чукотку.
Между тем Честнухин развернул яростную борьбу с ослушниками. Долго у своих заместителей, малограмотных, но послушных девиц расспрашивал, каким образом сведения о перерасходе фонда заработной платы стали доступны людям. Те клялись, что сами ничего не знали и услышали только от своих подчиненных. Подозрение пало на работников бухгалтерии.
— Сучки! — зло резюмировал Честнухин. — Я ж их зарплату не корнаю, премиями балую.
Решено было выяснить, кто и что говорил на собрании. Зная строптивость некоторых журналистов, Честнухин начал вызывать в свой кабинет самых боязливых и уступчивых. Первого пригласил на собеседование 63 летнего Николая Ивановича Пырнова, бывшего педагога, сотрудника НИЦ, теперь, выйдя на пенсию, подрабатывавшего журналистикой.
За последний месяц Честнухин успел оборудовать себе просторный кабинет. Ковры, новейшие компьютеры, купленные за средства компании, роскошная мебель. «Т»-образный стол. В центре сам Честнухин. Отёкшие похмельные глаза, редкий топырящийся волос, серый костюм, золотистый, модный галстук. По правую руку от него сидели три молодые женщины. Долговязая, нескладная с большим лошадиным лицом юрист компании, она же сожительница Честнухина, она же по совместительству редактор телевидения Ольга Лупоглаз. Рядом с ней Лариса Глупырь, ранее уборщица, затем диктор телевидения, теперь руководитель коллектива. Её главное качество — могла быстро передать по инстанции все сплетни в коллективе. Ни писать тексты, ни делать режиссерскую работу она не могла, ничего не понимала в этом, но из кожи лезла, чтобы выполнить любое поручение Честнухина, в том числе и интимного характера. Ещё одна участница разборок — Клавдия Семёнова. Окончив восемь классов местной школы, долгое время работала машинисткой, затем секретаршей и на этом ее интеллектуальный и профессиональный рост завершился. Любила компании, выпивку, мужчин и быть у всех на виду.
— Садитесь, Николай Иванович, — показывая на стул, сказал Честнухин, когда в кабинет вошел Пырнов. — Вы были на собрании, которое прошло перед получением зарплаты.
— Проходил мимо по коридору, увидел людей — остановился, — обеспокоенно ответил Пырнов, садясь на стул.
Он был в синем джинсовом костюме.
— Так вы были или не были! — повысил тон Честнухин.
— А это что допрос? Я в милиции нахожусь? — осмелел журналист. Он, как и все работники компании, был обкраден в зарплате. Как многие, отказался получать ее.
При слове «милиции» молодые женщины за столом засмеялись. Они знали о милицейской «карьере» Честнухина, за глаза называли его «поганый мент».
— Вы участвовали в незаконных действиях? — спросил Честнухин.
— Почему? Я шел по коридору. Увидел людей, остановился.
— Людей было много?
— Много, даже в большом кабинете не уместились.
— А кто это всё организовал?
— Я же вам сказал, иду по коридору, вижу люди — остановился в дверях, не мог попасть в кабинет — полно людей было.
Пырнов уже пришел в себя, оправился от страха, который сковывал его — «вам что, а меня с работы турнут, куда я, пенсионер, подеваюсь?» — поднялся со стула, недовольно буркнул:
— Мне нужно работать!
— А мы, руководство компании, тут не работаем? — взвился Честнухин.
— Допросы — это не работа. Допрашивать может прокуратура, — смело заявил Пырнов.
— Идите, работайте, но мы то ж не дураки, будем кое-что помнить. — сказал вслед уходящему журналисту Честнухин.
В кабинете стало тихо. Громко и независимо тикали большие часы на стене.
— Как с такими строптивыми сволочами можно работать! — возмутился Честнухин.