— Так что можешь смело отбросить свои сомнения, — подытожила Эдна, — если Аль-Хашим прибыл сюда тем же путем, что и ты, родня сама сопроводила его в Дом Прозрения. Да еще в полном своем составе.
2. Дом Прозрения
А что же Надзиратель за душами?
А в его отношении Игорь если и ошибся, то не принципиально. Потому что в город, населенный отражениями, прибыл опять-таки не сам охранитель при гробнице Арвиндира, а его материальное воплощение. Сущность, если вдуматься, еще более ущербная и неполноценная, чем любой из здешних обитателей. Ибо человек в принципе не может существовать без физического тела… ну, по крайней мере, долго существовать. Так что для него быть запертым в ненадежную оболочку — естественная неизбежность. Чего не скажешь о могущественном духе, по большому счету неуязвимом, и чей срок существования измеряется тысячелетиями. Для этого, последнего, оказаться в передвижной одноместной тюрьме из костей и мяса было приятно не в большей степени, чем вообще пребывание в тюрьме для кого-либо.
Но выбора у Надзирателя не было. Уж таков был сам этот мир по другую сторону Небытия. Когда обыденная жизнь устроена таким образом, что в ней каждодневно творится много неестественного на сторонний взгляд… а то и вовсе противоестественного — тогда явлениям сверхъестественным в ней становится тесно. Некуда втиснуться, негде развернуться. Подобно тому, как даже самый искусный акробат или танцор не имеет возможности проявить свои таланты в переполненном автобусе. Или в коридоре районной поликлиники, заполненном страждущими пенсионерками и поминутно кашляющими детьми.
В общем, в каждом мире свои правила. И нарушить их не под силу даже тем, кто могущественен и потенциально бессмертен.
Соответственно, всеведение и вездесущность, немало попортившие кровь тому же Игорю в Небытии и в мире Фьеркронена, в Отраженске Надзирателю оказались недоступны. Передвигаться приходилось (о, ужас!) либо на своих двоих, либо пользуясь разного рода транспортными средствами. Да еще не забывая о светофорах и тому подобных условностях, без знания которых даже прогулка по городу могла превратиться в подобие перехода через минное поле. А если тебе в этом городе кто-то нужен, придется этого кого-то искать, блуждая и тратя уйму времени.
И все-таки беспомощным Надзирателя нельзя было назвать даже теперь — в роли существа из плоти и крови. Даже этому существу остались доступными кое-какие фокусы, малозаметные для простых смертных.
Благодаря одному из таких вот, скромных, но превосходящих возможности среднего человека, умений Надзиратель за душами смог изменить свою внешность. Вернее, немного подкорректировать. Сделав глаза чуть раскосыми, лицо посмуглее и поскуластее, а на голову водрузив узорчатую тюбетейку.
Даже отдаленного сходства с искомым человеком эти метаморфозы ему не придали. Зато проступил в обличии Надзирателя определенный колорит, способный и внимание переключить и в заблуждение ввести, подведя к ложным выводам и ассоциациям. Проще говоря, в родном мире Игоря, например, с такой подправленной внешностью да с заметной бородой в придачу Надзиратель за душами мог сойти за своего хоть на мусульманском празднестве, а хоть и на празднике народном — вроде сабантуя.
Конечно, задача стояла куда сложнее, чем просто затеряться среди празднующей толпы. Но с другой стороны Надзиратель не только знал, кого надлежит искать, но и даже место, где поиск увенчается успехом, вполне себе представлял. Потому что визит его в город отражений был далеко не первым.
И в так называемом Доме Прозрения, как надеялся Надзиратель, косметические ухищрения тоже должны были сработать. Тем паче, еще одной сверхчеловеческой способностью, имевшейся в его распоряжении даже в Отраженске, была недоступная смертным человечкам убедительность речи. Проще говоря, собеседники Надзирателя, как правило, принимали его слова на веру. Причем даже в тех случаях, когда он гнал заведомую пургу.
С таким вот незримым но действенным арсеналом, Надзиратель прибыл к Дому Прозрения. Где, отворив одну из стеклопластиковых входных дверей, шагнул в вестибюль и прошествовал к стойке регистратуры.
— Дядя мой, — с вежливой грустью обратился он к дежурной медсестре, скучающей полноватой тетке лет сорока, — должен был поступить в течение дня. Вы мне не поможете?
Будь человек в узорчатой тюбетейке на самом деле обычным человеком, медсестра поинтересовалась бы именем и фамилией нужного пациента. Да и о личных данных самого посетителя наверняка могла осведомиться. А еще вероятнее получил бы этот посетитель от ворот поворот. Ибо навещать пациентов дозволялось лишь в определенные часы. А уж никак не поздним вечером, когда на улице почти стемнело.