Это случилось, когда Эдне едва исполнилось двенадцать лет, а ее младшей любимой сестренке Эйне — вообще всего шесть. В такой вот прекрасный безоблачный день, озаренный лучами летнего солнца, в их родную деревню нагрянула ватага кальдмундцев.
Теперь все повторялось. Стуча башмаками о доски, Эдна миновала мост через речку, слишком мелкую, чтобы удостоиться собственного имени. И обогнув остатки тына, ворвалась в деревню, чтобы снова увидеть то, что, казалось бы, давно и надежно было погребено на дне ее памяти.
Занималась пламенем соломенная крыша отчего дома. Сам отец валялся обезглавленный у снесенных ворот, еще сжимая в руке вилы. По двору суетливо и на первый взгляд бестолково мотались туда-сюда уроженцы сурового Кальдмунда — все как на подбор рослые, лохматые, с густыми бородами да рогатыми шлемами. Рожи кальдмундцев, и без того зверские, покрывали темные пятна и белые полосы боевой раскраски. Отчего выглядели чужаки совсем уж не по-людски: не то чудовищами, не то демонами преисподней, не то восставшими из могил мертвецами.
Двое чужеземцев волоком тянули за собой мать — растрепанную, в изодранном до лохмотьев платье. Еще один размахивал горящим факелом чуть ли не перед самым лицом женщины. Кто-то из кальдмундцев вылез из амбара, весь обвешанный связками вяленой рыбы и сушеных грибов. Трое выволакивали из хлева только что зарезанную свинью. А потом один из этих северных ублюдков заметил подошедшую Эдну.
Тогда, в первый раз ее судьба была немногим завиднее, чем у матери. В том смысле, что истязания и унижения будущей разбойнице по крайней мере удалось пережить. И даже запамятовать… для чего сердце словно покрыть пришлось грубой и твердой коркой. Ну и выводы соответствующие сделать. Приняв как данность ту простую истину, что праведная жизнь и честный труд благоденствия вовсе не гарантируют. Ибо слишком уж много в мире людей, способных поступить и нечестно и неправедно. Да что там способных! Для некоторых из них творить злодейства — естественный и единственно доступный способ существования.
Что до сестренки Эйны… то о ней с той поры Эдна старалась не вспоминать вовсе. Изгоняла ее из своей памяти, трусливо избегая даже мысли о судьбе несчастной девочки.
Зато теперь появился шанс снова пережить тот день… нет, исправить случившееся. Ведь сама Эдна на сей раз уже не была той робкой деревенской девушкой, почти еще девочкой. Теперь ее руку холодила сталь кинжала — приятно, обнадеживающе.
«По-мо-ги!» — голос сестренки раздался совсем близко. И прозвучал едва ли не обреченно.
Рванувшись, Эдна единственным умелым движением вонзила кинжал прямиком в глаз ближайшему из кальдмундцев. Сородич его, размахивая секирой, ринулся на разбойницу. Но та, проворно уклонившись, проскользнув под свистящим лезвием, пырнула чужеземца в живот. Благо, кольчуг и лат эти полудикие северные воители не носили, полагая подобную защиту признаком трусости. Собственные же доспехи северян были сделаны лишь из дубленой кожи — неспособной, понятно, сравниться с разящим металлом ни по твердости, ни по прочности. Умеючи пронзить такой доспех можно, если подобраться к противнику достаточно близко. Жаль только, что кальдмундцы тоже это понимают и редко подпускают к себе врагов достаточно близко.
Сразу двое чужеземцев с двух сторон кинулись на Эдну. Да в спешке едва не сшиблись друг с другом. Тогда как разбойница юркнула поближе к земле, а затем, кувырнувшись, резанула одного из противников по ноге. Тот взревел, оступившись, а Эдна уже метнулась к его товарищу.
Столь любимые северянами секиры, копья и обоюдоострые топоры ведь только выглядят внушительно и устрашающе. И наверняка служат в том числе и этой цели — наводить страху на противников-жертв. Как, кстати и боевая раскраска да по-демонически рогатые шлемы. Еще с таким оружием неплохо пробиваться через полчища врагов, разя их направо и налево. Но вот если противник один, а вооружение его гораздо легче, да и ловкости ему не занимать… Тогда преимущества тяжеловооруженного воина уже не назвать преимуществами. Они обращаются в слабость, в неуклюжесть, чем проворный противник с успехом пользуется.
Воспользовалась и Эдна. Ударив, но только ранив очередного кальдмундца, пробив ему доспех на груди, разбойница резким стремительным движением припала к земле. Тогда как топор северянина, пролетев над головой, по инерции столкнулся со вторым противником. Тем самым облегчив разбойнице ее кровавое дело.