К нам подплыли еще две лодки, потом еще одна. Гондолы качались и скрипели вокруг нас под смех, аплодисменты, стук работавших вхолостую моторов и плеск волн. Де Луиджи продолжал рисовать. Теперь он стоял перед срезом фойе и залов Аполлона, расписывая их всюду, куда мог дотянуться кистью. Когда он рисовал пламя на церемониальной лестнице, ограда внезапно осветилась мигающим синим светом. Сквозь окружавшую нас флотилию протиснулся полицейский катер. Де Луиджи, который очень хорошо знал о его приближении, продолжал рисовать как ни в чем не бывало.
– Что вы делаете? – крикнул один из полицейских.
Де Луиджи обернулся, держа в руках две улики – кисть и банку с краской.
– Я говорю вам чистую правду, – ответил он с торжествующей дерзостью. – Заказ архитектору нового театра вышел из пламени. Я просто превращаю его эскизы в честное высказывание.
– О, так это вы, маэстро, – сказал полицейский.
– Ну что, хотите меня арестовать? – спросил де Луиджи.
– Арестовать вас, снова?
– Я осквернил настенную роспись, – сказал де Луиджи.
– Не уверен, что это можно назвать осквернением.
– Но разве это не ущерб городской собственности? – Де Луиджи, казалось, был смущен и растерян.
– Во время карнавала все причиняют ущерб городской собственности, маэстро. Но на карнавале другие правила. Возвращайтесь через неделю и сделайте то же самое. Вот тогда мы, может быть, вас и арестуем.
Глава 12
Остерегайтесь падающих ангелов
С вершины маленького мостика Леза Марчелло наблюдала, как рабочие снимали последние строительные леса с пятисотлетней церкви Санта-Мария-деи-Мираколи. Последние десять лет, пока шла реставрация, здание было укутано в полотняный кокон, а теперь оно предстало во всем своем великолепии: многоцветная драгоценная шкатулка раннего Возрождения, инкрустированная мрамором и порфиром.
Как дивный самоцвет, эта церковь была спрятана в крошечную нишу в самом сердце столь прихотливого лабиринта улочек, что не знающие ее местоположения люди часто набредали на нее совершенно неожиданно. Вдоль одной стены церкви протекал маленький канал, в воде которого отражалась ее красота – и это само по себе было чудом. Даже Джон Раскин, который терпеть не мог архитектуру Возрождения, был вынужден признать, что это одно из самых «изысканных» зданий Венеции. Не было поэтому ничего удивительного в том, что Санта-Мария-деи-Мираколи, где хранится чудотворная икона, испокон века была любимым местом венчания молодых пар.
Реставрацию финансировала организация «Спасти Венецию», американский благотворительный фонд, деятельность которого имела целью сохранение памятников искусства и архитектуры Венеции. Будучи директором местного филиала фонда, графиня Марчелло в течение последних лет приходила в церковь несколько раз в неделю, чтобы следить за ходом работ. Она активно общалась с мастерами, рабочими, подрядчиками и городскими чиновниками. Иногда она даже взбиралась на леса, чтобы своими глазами увидеть все детали хода реставрации.
Как и все подобные проекты в Венеции, реставрация этой церкви была непростым делом: мало было собрать деньги и отправить реставраторов выполнять свою работу. Венецианская бюрократия никогда не разделяла характерного для спонсоров нетерпения и не видела необходимости в спешке. Бюрократия могла до бесконечности затягивать исполнение любого проекта, если чувствовала хотя бы малейшее посягательство на свою власть и сомнения в своем опыте. Понимая все это, правление фонда «Спасти Венецию» мудро поручило графине Марчелло руководить своим венецианским отделением. Оно также выбрало нескольких венецианских аристократов в совет директоров, включая мужа Лезы Марчелло, графа Джироламо Марчелло.
Графиня Марчелло была спокойной, сдержанно благородной женщиной; она оказалась исключительно ценным приобретением для «Спасти Венецию», ибо была лично знакома с местными руководителями; более того, она многое знала о соперничающих кланах бюрократии и могла поэтому умело ею манипулировать, не ущемляя самолюбия ее представителей. Она безукоризненно владела искусством переговоров в венецианском стиле, который заключался в понимании того, что можно достичь куда большего за чашкой кофе в «Кафе Флориан», нежели за столом в служебном кабинете. В разговорах Леза Марчелло никогда не брала быка за рога, все вопросы решала постепенно, порой окольными путями, и, если руководством фонда овладевало нетерпение, а такое случалось часто, она никогда не говорила об этом венецианцам.