На отпевании я сидел рядом с де Луиджи. Художник пребывал в весьма желчном настроении.
– Всю неделю Марио пролежал в холодильнике, – сказал он. – Меня с души воротит от этой публики. Она обращает больше внимания на его гомосексуальность, чем на его стихи, сердце и душу. Никто не может пройти мимо физического аспекта, потому что мы живем в материалистическом обществе. Все, кому не лень, объясняют смерть Марио через его задний проход. Они не понимают его. Все сводится к тактильным ощущениям. Мы снова становимся обезьянами. – Людовико пожал плечами. – Я с ужасом жду того дня, когда они поймут меня, ведь это будет означать, что я точно такой же, как они, и это станет концом моей жизни, поскольку всю жизнь я хотел оставаться непонятым.
Несмотря на уверенность полиции, некоторые друзья Стефани сомневались, что его смерть можно объяснить самоубийством. Стефани физически был абсолютно беспомощным, утверждали они. Он не справлялся с простейшими вещами в своей повседневной жизни. Как сказал один из друзей Стефани: «Он бы не смог повесить картину, а не то что повеситься сам».
Мария Ирма Мариотти, журналистка, писавшая о культуре для газеты «Солнце 24 часа», была знакома со Стефани тридцать пять лет и была изумлена тем, что его нашли в петле практически голым. «Марио всегда был озабочен своей внешностью, – вспоминала она. – Если бы он задумал самоубийство, зная, что его тело увидят незнакомцы, то предстал бы перед ними в более приличном виде».
Вскоре после смерти Стефани Университетское издательство выпустило пятидесятистраничную книжку его последних стихов, «Молчаливое отчаяние». На обложке была помещена черно-белая фотография утомленного и печального Стефани, и настроение стихов тоже было мрачным. Он писал, что на губах его улыбка, а на сердце тяжесть. Он устал от жизни; жизнь давила на него невыносимым бременем. Смерть ждала его в конце пути его одинокого поезда.
Я нашел экземпляр книги с более ранними произведениями поэта – «Тайные стихи». Она вышла за три года до его смерти, но даже тогда образ его мыслей был предельно ясен: «Я продолжаю жить, – признавался он, – но хочу умереть».
Мне было очевидно, что большинство знавших Марио людей не читали его стихов. Я сел и в течение дня читал их. Почти половина стихов были посвящены жизни, смерти, болезненным воспоминаниям, любовным страданиям и неизбывной тоске.
Именно тогда я решил позвонить издателю Стефани. По названию – Университетское издательство – я предположил, что речь идет об авторитетном научном издательстве, но найти его в телефонном справочнике мне не удалось. После долгих поисков я выяснил, что эта фирма, в штате которой числится один-единственный человек, Альберт Гардин, располагалась в принадлежащем его жене магазине винтажной одежды на узкой боковой улочке, Калле-дель-Скалетер, недалеко от Кампо-Сан-Джакомо-дель-Орио.
Заглянув в окно крошечного магазинчика, я увидел помещение, от пола до потолка заваленное старинными шляпами, платьями, накидками, сюртуками, шарфами, зонтиками, куклами и тканями – свернутыми, висящими, разложенными и скатанными. В помещении не было ничего, что хотя бы отдаленно напоминало издательство. Войдя, я спросил у женщины со светло-каштановыми волосами до плеч, не проводит ли она меня к Альберту Гардину. В этот момент из-за груды шляп показался невысокий бородатый человек. Это и был Альберт Гардин.
Я представился и сказал, что хочу больше узнать о Марио Стефани. Синьор Гардин ответил, что будет рад рассказать мне многое о его поэзии, и то немногое о его смерти, что он знает. Он указал мне на стул, и я сел.
– Полиция ничего нам не сообщает, – заговорил он. – Мы даже не знаем, что Марио написал в своей предсмертной записке. Все, что мне известно, я знаю благодаря утечкам. Мой друг из пожарной охраны сказал мне, что Марио нашли висящим в петле, но ноги его касались пола. Значит, он не умер мгновенно от перелома шеи, но скончался от медленного удушения. Лицо у него полностью почернело. Он воспользовался альпинистским тросом, сделанным из эластичного пластика. Я допускаю, что он умер как-то по-другому, а потом его тело повесили, желая инсценировать самоубийство.
– Думаете, это было убийство?
– Возможно. Может, вскрытие что-нибудь покажет.