Когда за два дня до концерта стали прибывать высокопоставленные гости, Венецию зажали в обруч мер безопасности. Полиция блокировала улицы. Город был буквально набит полицейскими и пожарными, хотя и по разным причинам. Полиция охраняла важных персон от террористов, а пожарные инсценировали бурные демонстрации в связи со спорами о контракте, надеясь смутить мэра Косту.
Когда из Рима прибыли президент и первая леди Италии, Карло и Франка Чампи, местные и национальные СМИ принялись отслеживать каждый их шаг. «Коррьере делла сера» сообщила, что супруги Чампи отказались от великосветского обеда, который собрался дать в их честь Ларри Ловетт, и вместо этого сентиментально пообедали в таверне «Ла Фениче», куда заглядывали в свой медовый месяц пятьдесят девять лет назад. Согласно данным «Иль Газеттино», супруги Чампи ели маленьких креветок и поленту, треску в сметане, пасту с артишоками и креветками, венецианского окуня в тесте, а пили просекко и токайское.
Время торжества приближалось, и я вспомнил объяснения масочного мастера Гуэррино Ловато относительно похода в оперу как медленно развертывающегося ритуала, который начинался дома с одевания. Я последовал ритуалу; вечер посещения оперы начался приблизительно в то время, когда я одной рукой застегивал запонки, а другой держал телефонную трубку, слушая, как Людовико де Луиджи в пух и прах разносит предстоящее действо как постыдный фарс.
– Это будет спектакль тщеславия, вульгарности и самовосхваления, – пообещал он. – Коста хвастался, что открытие «Ла Фениче» означает, что «у города все еще бьется сердце». Ничего это не значит. Как это ни печально, Венеция уже мертва. Все здесь зиждется на эксплуатации трупа – бесстыдной эксплуатации трупа.
Де Луиджи не собирался на открытие. Искушение отколоть какую-нибудь scherzo было слишком велико, сказал он, а полиция и так уже на взводе, а это, вкупе с протестующими пожарными, не улучшит обстановку. Никакой терпимости к спонтанному художественному самовыражению ждать не приходится. Как бы то ни было, де Луиджи не пригласили, а покупать билет он не стал.
Мой ритуал подготовки к концерту продолжился, когда я ступил на борт вапоретто номер 1 для поездки по Гранд-каналу. За несколько дней до этого промелькнуло сообщение о том, что Энрико Кареллу видели на борту какого-то вапоретто. По этому поводу я позднее поговорил с Кассоном.
– Я сомневаюсь, что полиция на самом деле его ищет, – сказал Кассон. – Если бы он был террористом или важным боссом мафии, то создали бы специальную поисковую команду из карабинеров или полицейских, и тогда это было бы лишь вопросом времени. У них есть свои методы, и работают они очень хорошо. Но полицейские, вероятно, думают, что Карелла не стоит их усилий. В приоритете другие, более опасные дела.
Мне вдруг пришло в голову, что этой информацией стоило бы поделиться с Лючией Кареллой, которая, наверное, обрадовалась бы этой новости. Но это было бы неуместным вмешательством; кроме того, Кассон был слишком умен. Если бы я передал синьоре Карелле слова Кассона, она могла бы утратить бдительность и сыграла на руку прокурору. Но это было не мое дело. Как бы то ни было, Энрико Кареллы не было на борту вапоретто номер 1 в вечер открытия возрожденного «Ла Фениче».
Яркий белый свет телевизионных софитов заливал Кампо-Сан-Фантин, каскад лестниц входа в театр был выстлан красной ковровой дорожкой. Передо мной в театр вошел президент Чампи, почти скрытый фалангой преторианской гвардии в церемониальных шлемах, увенчанных конскими хвостами, вздымавшимися дугой над шлемами и ниспадавшими назад белым водопадом.
Я сразу поднялся по лестнице в зал Данте, где теперь был бар; мне хотелось посмотреть, как преобразилась фреска Inferno. Лаура Мильори и ее помощники восстановили цвета уцелевших сегментов и дорисовали недостающие части фигур, набросав их в общих чертах на неброском фоне. Я рассматривал фигуру Вергилия в лавровом венке, когда кто-то взял меня за локоть.
Обернувшись, я увидел смутно знакомое румяное лицо человека, который радостно мне улыбался, как старому знакомому. Это был Массимо Донадон, «крысобой» из Тревизо. Я не видел его со времен карнавала 1996 года.