– Ничего страшного! – сказал он, когда я, представившись, извинился за неожиданный визит. – Я бы даже сказал, что вы пришли вовремя! Мы с женой как раз собираемся пить коктейль – не так ли, Дора? Не хотите к нам присоединиться?
Из крошечной, размером с большой шкаф, кухни вышла, улыбаясь и снимая передник, маленькая темноволосая женщина.
Преподобный Харкинс щедро плеснул «Бифитер» в мерную чашку.
– Вы же любите сухой мартини, не правда ли? – Он повернулся ко мне, приподняв брови в ожидании утвердительного ответа. – Между прочим, можете называть меня Джимом.
Мы уселись в кресла в уютно обставленной гостиной. Вежливость требовала, чтобы я повременил с вопросами об Эзре Паунде и Ольге Радж, и я спросил о церкви Святого Георгия.
– О, мы живем очень скромно, – ответил он, – очень скромно. – Он пригубил мартини и умолк, наслаждаясь вкусом. – Здесь англиканское священство – удел пенсионеров. Жалованья у нас нет. В этом доме, правда, мы живем бесплатно; нам оплачивают коммунальные услуги и медицинскую страховку.
– Когда у вас проходят службы? – поинтересовался я.
– По воскресеньям. Утром, в десять тридцать, святое причастие – в одиннадцать тридцать.
– Вечерних служб не бывает?
– М-м-м… нерегулярно. – Преподобный Джим задумчиво поболтал напиток, несомненно, вспомнив, как в один решительный момент в далеком прошлом он столкнулся с необходимостью выбирать между вечерней молитвой и коктейлем и предпочел коктейль.
– Много людей посещает службы? – спросил я.
– По воскресеньям в церкви собирается от двадцати пяти до пятидесяти человек, – ответил он, – по большей части приезжих. Но если вы спрашиваете о постоянных прихожанах… – Он на мгновение задумался. – О, должен признать, их не больше шести, включая Дору. – Он добродушно улыбнулся. – Из этих шести к тому же не все ходят в церковь регулярно.
– Значит, у вас очень тесный и маленький приход? – сделал я выдающееся наблюдение.
– Да, но это очень хорошее место для служения. Мы имеем более высокий статус и престиж, нежели заслуживаем. Нас всегда приглашают на культурные события и мероприятия Красного Креста. Обычно я надеваю церковное облачение, когда выхожу из дома, даже, если не иду на службу, чтобы люди видели: я здесь – со знаменем и в форме. На самом деле в этом и заключается моя цель. Быть здесь, если я кому-то потребуюсь. Мне нравится думать о церкви Святого Георгия как о храме шаговой доступности.
Рядом зазвонил церковный колокол, и ему тотчас ответил еще один колокол в отдалении.
Преподобный Харкинс прислушался.
– Салюте и Джезуати.
– О нет, Джим, – возразила Дора. – Мы вряд ли услышим отсюда Джезуати. Должно быть, это Реденторе.
– Верно, верно, – согласился Джим.
– Позвольте спросить у вас кое-что, – сказал я. – Насколько близко вы были знакомы с вашими бывшими соседями, Эзрой Паундом и Ольгой Радж?
Дора оживилась.
– Ну, Паунд умер за несколько лет до того, как мы сюда приехали, – сказала она, – а Ольга по большей части жила в Тироле, с дочерью, Мэри де Рахевильц. Но священник, который жил здесь до нас, очень хорошо знал Ольгу и рассказывал нам о ней. Она была миниатюрной, как крохотная птичка. Она была восхитительна. У нее были искрящиеся глаза, и даже когда ей уже было за девяносто, она одевалась очень стильно. Интересовалась она буквально всем. Но знаете, Венеция – ужасное место, чтобы жить здесь в старости.
– Почему? – спросил я.
– Старикам передвигаться тут труднее, чем где бы то ни было, потому что никто не может подвезти их прямо до дверей, как это делается в других местах. Здесь приходится ходить пешком, другого выбора нет. А это значит, что вам каждый раз, выходя из дома, приходится подниматься на два-три моста. Даже если вы можете позволить себе водное такси, вам придется идти пешком до его стоянки, а потом также идти пешком от места высадки до места вашего назначения.
– Мы любим Венецию, – сказал Джим, – но нам придется уехать, как только станет трудно подниматься на мосты.
– Катрин, жена предыдущего священника, ходила проведать Ольгу один раз в день, – сказала Дора, – а иногда и два, просто, чтобы убедиться, что все в порядке. Но, знаете, в таком возрасте у нее бывали моменты, когда она терялась. В конце концов дело дошло до того, что Ольга стала нуждаться в постоянном уходе, и тогда Мэри забрала ее к себе. Там, в Тироле, Ольга и умерла.
В Венеции нет более уязвимых и беззащитных людей, – продолжала Дора, – чем одинокие старики, особенно иностранцы, ведь у них нет родных, которые могли бы за ними присматривать. Они становятся зависимыми от чужих людей; они вынуждены полагаться на них, доверять им. Мне рассказывали о том, что случилось с Ольгой, и именно после этого начались все беды.