Она втянула его в прихожую. В доме было темно и прохладно. Старая массивная мебель. Кружева, безделушки. Книги. Кабинетный рояль. Едой пахнет. Женское место. Никакого намека на присут-свие мужика. Дом старой девы. Поттс смотрел сзади на ее плечи, шею, бедра. И не мог совместить ее ту, которую он видел раньше, с этой.
— Я-то все прислушивалась — не подъедет ли мотоцикл.
— А я вот на пикапе.
— Да вы просто красавец! — вокликнула Ингрид, оглядывая его с ног до головы. Поттс надел свой единственный костюм, который купил для слушаний по делу об опеке над дочкой. — Пойдемте в гостиную.
Поттс присел на диван. Круглые медные шляпки гвоздей окаймляли его, держа розоватую обивку. Он казался старинным, прочным, основательным. От волнения Поттс тер шляпки гвоздей у края подлокотника, и ему становилось немного легче.
— Спасибо за цветы и конфеты. Вы прелесть.
— Я все думал, надо ли принести вина. Но не знал, пьете ли вы его. И вообще-то я в нем не разбираюсь — все равно не такое бы принес, как надо.
— Все хорошо. Цветы восхитительны.
— Ингрид, — позвал женский голос из дальней комнаты.
— Это мама. Ей всегда любопытно, кто к нам приходит. Возможно, она с нами поужинает. Надеюсь, вы не против.
— Ингрид, — снова позвал голос.
— У нее болезнь Альцгеймера. Она то в себе, то нет. Временами совсем тяжело приходится. Вот только что была нормальная, и уже ничего не соображает. Очень грустно. Мама преподавала в университете. Книги писала. Она специалист по Брамсу.
— Ингрид.
— Прошу прощения. — Она вышла. Поттс понятия не имел о том, кто такой Брамс.
Ингрид привела госпожу Карлсон в гостиную. Выглядела она совершенно нормальной старушкой. Опрятно одетая. На шее нитка жемчуга. Седые волосы аккуратно уложены. На губах помада. Глаза ясные. Она приветствовала гостя улыбкой и протянула ему руку ладонью вниз. Вид у нее был слегка королевский. Поттс не понял, надо ли поцеловать руку, но потом решил, что достаточно пожать. И пожал.
— Мама, это господин Поттс. Он будет с нами ужинать. Я тебе о нем рассказывала.
— Поттс? — повторила госпожа Карлсон.
— Да, мама. Я говорила. Он останется на ужин.
— Замечательно.
Госпожа Карлсон включила телевизор. Шла передача о каком-то сурикате, которая тут же ее увлекла.
Ингрид посмотрела на Поттса, молча прося прощения.
— Давай сделаем потише? — попросила она мать.
— Что?
— Телевизор. Мам, давай сделаем его потише?
— Я не услышу.
— Услышишь, мама.
— Теперь интересных передач совсем не стало, — пожаловалась госпожа Карлсон.
Ингрид убавила громкость почти до пуля. Ее мать, кажется, и не заметила этого, продолжая смотреть на экран.
— Не хотите ли бокал вина, господин Поттс?
— Спасибо.
— Не век же мне вас господином Поттсом называть.
— Зовите просто Поттсом.
— Как-то это не так.
Ингрид вышла. Поттс наблюдал за старушкой, которая перестала его замечать. Ее губы двигались, как будто она беззвучно с кем-то говорила.
Ингрид вернулась с бокалами и протянула один ему.
— Красное подойдет? — Что?
— Красное вино. Я купила его к тушеному мясу.
— Да я в вине не разбираюсь.
— Красное хорошо идет с мясом. Белое — с рыбой.
— Да? А я обычно пиво пью.
— Ой, извините. Может, тогда пива?
— Нет, вино — вполне. Ингрид подняла бокал.
— А мое — вдвойне, — ответила она.
Поттс не сразу уловил рифму и догадался, что Ингрид пошутила. Он нервно хохотнул и отпил вина. Оно ему не понравилось.
— Может, это была ошибка, — услышал Поттс свой голос.
— Нет.
— Я не разбираюсь в вине, не знаю, какую вилку брать, вообще ничего такого не знаю.
— Вилка будет всего одна. Одна вилка, одна ложка и один нож. Тарелка, бокал. И это не проверка. Я вас пригласила, потому что хотела, чтобы вы пришли.
— Анджело, — сказала госпожа Карлсон, глядя на Поттса.
— Кто, мама?
— Анджело. Ты помнишь Анджело?
— Нет, мама, я не помню Анджело.
— Твой отец ненавидел Анджело. Я чуть не вышла за него.
Ингрид посмотрела на Поттса с удивлением.
— Вот это новость. Ты чуть не вышла замуж за Анджело?
— Ты бы лучше проводила его. Генри рассердится, когда вернется, — с некоторым нажимом ответила госпожа Карлсон.
— Это господин Поттс, мама. А не Анджело.
Госпожа Карлсон разволновалась.
— Пусть уйдет, я тебе говорю! Генри обещал пристрелить его!
— Хорошо, мама. Не беспокойся.
— Ой, господи. Не хочу его злить! Это ужас, когда он злой!