"Ну что ж…" Мой голос дрогнул, что еще больше усугубило мое унижение: "Ты должен знать, что ты меня невероятно раздражаешь, как постоянный кашель, который никак не проходит".
"А ты всегда такая грубая, Голди. С тобой никогда не скажешь "спасибо, Дариус, за все те разы, когда ты спасал меня от верной смерти"".
"Дважды." Мне нужно напомнить ему об этом, не тратя время на то, чтобы ругать его за его имитацию высокого тона: "Ты спас меня только дважды".
"Приятно знать, что ты умеешь считать". Он ловит монету в руку, отчего она звякает: "Я уже начал думать, что твой мозг способен понять только самые простые вещи".
Смешно, очень смешно.
Я сжимаю лицо в принудительной улыбке. Он вор, дерзкий, и, возможно, он убивал, делал все, чтобы выжить в течение двадцати пяти лет. Но достаточно опасен, чтобы прятаться от него и выставлять его худшим, похоже, это то, во что он хочет, чтобы поверили другие.
По крайней мере, из того, что я видела до сих пор.
"Как ты узнал, где я?" спрашиваю я со вздохом, предлагая сменить тему.
Его ботинок соскальзывает со стола, и на этот раз я замечаю черное ореховое дерево, дорогое, но красивое для резьбы: "Я был неподалеку и уловил твой запах, пока ты не покрылась грязью", — говорит он: "Хотя, похоже, это существо может скрывать свои запахи, как и мы, перевертыши".
Я медленно киваю, глядя на засохшую грязь, все еще покрывающую меня. Остатки того момента, когда я снова почувствовала себя двенадцатилетней: "Это… это существо…"
"Мертво?" Он заканчивает и качает головой: "Нет… Оно отступило туда, откуда пришло". Тик в его челюсти заставляет меня поверить, что он разочарован тем, что не смог его убить.
Мы молчим несколько ударов сердца, пока я не замечаю порез на его запястье, свежий, но быстро заживающий. Я смотрю на бинты на животе и спрашиваю: "Это ты сделал?"
"Тебя лихорадило, и твоя рана не собиралась заживать сама по себе, поэтому… Я дал тебе немного своей крови".
Мои брови взлетают вверх, и я бормочу: "Иронично". И смотрю, как подрагивают его губы, прежде чем я раздвигаю ноги. Затем я встаю на ноги и поджимаю губы, пряча вздрагивание, хотя при этом вырывается что-то вроде хрюканья.
К тому времени, как я полностью встала, Дариус уже поднялся со стула и направился ко мне. Я наклоняю голову, чтобы встретиться с его тяжелым взглядом, и в животе у меня внезапно замирает, когда его ладонь касается моей спины.
В считанные секунды я отстраняюсь, обхватывая руками рану: "Я… я могу стоять сама".
Он потирает затылок, и я удивляюсь, что в его словах нет ни намека на игривость или насмешку. Он оглядывается на стол и говорит: " Тебе следует смыть с себя эту грязь". Отводя глаза, он жестом показывает мне за спину: "Там есть запасная одежда, если хочешь переодеться во что-нибудь другое".
Я оглядываюсь через плечо на кучу золотых монет, кристаллов и книг, разложенных на полу. Справа на шкафу висит накидка из тила с кружевами спереди: "Я хочу знать, откуда ты это взял или украл?" — сухо спрашиваю я, переводя взгляд на его золотистые глаза, горящие неуемным озорством — как обычно.
"Не совсем, нет".
Я насмехаюсь и хватаю платье с мебели. Дариус усмехается, глядя на мое раздраженное поведение, и показывает налево: "Дальше по коридору, единственная другая комната во всем коттедже".
Он смотрит мне вслед, пока я убегаю, почти не чувствуя боли в ране. Я прохожу по коридору и думаю: если в коттедже только одна комната — это банные покои, а в остальных хранятся в основном краденые вещи, то где же спит Дарий? У Тибита есть свое место, и если он регулярно приводит сюда кого-нибудь…
Я качаю головой от глупости этих мыслей и вхожу в купальню, закрывая за собой дверь. В центре стоит ванна, наполненная водой, как будто он сделал это еще до моего пробуждения. Сбоку от нее стоят ведра, от мыла в них исходит аромат палисандра.
Сбросив юбку, я начинаю раздеваться, но кожа прилипает к труднодоступным участкам тела, и я чувствую облегчение, когда полностью обнажаюсь. Руки хватаются за концы бинтов, сдирают их, и когда я смотрю на то место, где меня пронзила ветка, у меня перехватывает дыхание от удивления. Ничего, кроме линии шрама, который уже начинает исчезать.
Брови сужаются, я смотрю на дверь, затем на свою руку, где находится второй шрам. Большую часть его покрывает грязь, но на полсекунды я подумал, что кровь Дария могла бы залечить и его.
Как же я заблуждалась и была эгоисткой, желая этого.
Я вздохнула и подошла к ванне. Я окунаю пальцы в воду, думая, что она будет ледяной, но вместо этого она горячая. Почти кипяток. Должно быть, он использовал свои силы Арденти, чтобы поддерживать ее в нагретом состоянии.