Я забираюсь внутрь, опускаюсь. По бокам мерцают свечи, и я выбираю один из брусков мыла, натираясь, чтобы избавиться от грязи на теле. И тут, когда я закрываю глаза, чтобы погрузиться под воду, на меня обрушиваются воспоминания, словно гром.
Все звучит громче, движение воды рябит, пар шипит, когда я думаю об этом существе. Девять лет я верила, что дракон убил моего отца, девять лет я ненавидела их, девять лет надеялась, что когда-нибудь сама убью одного из них.
И я убила.
Но не по своей воле.
И я ненавидела каждую секунду.
В горле заклокотало желание повернуть время вспять и спасти дракона, пока ее не схватили. Я не знаю, куда идти дальше; я никогда не думала, что окажусь в домике перевертыша после того, как чуть не умерла.
Понимая, что пробыла под водой слишком долго, я всплываю на поверхность, задыхаясь. Я провожу руками по волосам, и пятна расплываются в глазах, пока я не замечаю что-то оранжевое в уголке глаза.
"Тибит!" кричу я, видя, что он стоит так неподвижно. Я закрываю грудь руками и скрещиваю ноги: "Тебя здесь быть не должно". Я перевожу взгляд на дверь, досадуя, что не заперла ее.
Над глазами Тибита образуется морщинка, когда он опускается на пол. Для существа, лишенного некоторых черт и покрытого ярким мехом, удивительно, насколько выразительным он может быть: "Но-но, вчера Дэрри назначил меня твоим вторым защитником".
" Правда?" Мои глаза насмешливо блеснули, желая услышать этот разговор: "И наблюдение за мной, пока я принимаю ванну, защищает меня?"
Глаза Тибита блестят, как у ребенка, когда он наклоняет голову и шепчет: "Вы можете утонуть, госпожа Нара".
Несколько минут назад я могла бы. Я не говорю этого, но улыбаюсь и шепчу в ответ: "Думаю, пока что я буду в безопасности в этой ванне".
Он наклоняет голову и на мгновение замолкает: "Могу я открыть вам секрет, мисс Нара?"
Я смотрю на свои руки и поднимаю на него глаза: "Сейчас?"
Он кивает, встает и шаркает ко мне. Открыв рот, он обнажает клыки и быстро закрывает его, оглядываясь на дверь, затем снова на меня: "Я больше не думаю, что ты убийца существ".
Его невинность заставляет меня хихикать. Это глоток свежего воздуха по сравнению с тем, что я о себе думаю: "Дариус все еще так думает?" Вопрос вырвался сам собой, и мои брови сошлись вместе. Это не должно иметь значения, думает он или нет.
"Дари никогда бы так не подумал, мисс Нара", — говорит Тибит, поворачиваясь, чтобы уйти, отчего мои брови еще больше сжимаются, а мысли завязываются в узлы.
"Тибит?" Я окликаю его в последнюю секунду, и он оборачивается: "Нет необходимости называть меня мисс. Можно просто Нара". Моя улыбка искренняя, и его уши подергиваются.
"Хорошо, мисс Нара!" Он улыбается, и я издаю небольшой смешок, когда он закрывает дверь.
Я не знаю, сколько времени я провела в ванной, но как только я вышла, я насухо вытерлась. Я наклоняюсь, чтобы взять кирту, и останавливаюсь на полпути, когда вижу темно-коричневую рубашку и бриджи, висящие на крючке.
Я тут же отпускаю платье и тянусь за другим комплектом одежды. Складываю их в кучу, и уголок губ приподнимается в коварной улыбке. Ну что ж, вряд ли кирдык мне подойдет.
Я делаю шаг в гостиную, закатываю манжеты просторной рубашки и прочищаю горло. Дариус выглядывает из кухни, помешивая на сковородке, и окидывает взглядом мой наряд.
"Что?" спокойно спрашиваю я, вальсируя к столу, когда Тибит подмигивает мне сбоку: "Расстроился, что я вместо тебя надела твою одежду?"
"О, я не расстроен". Дариус складывает руки на широкой груди. Его нижняя губа морщится, когда он задерживает взгляд на одежде, а затем одаривает меня плутовской улыбкой: "Я так и не успел постирать ее".
Я с отвращением смотрю на него, садясь: "Конечно, я должна была знать. Это же ты, в конце концов", — ворчу я, хватая ножны и проверяя, не осталась ли моя резьба в одном из карманов. К счастью, так и есть.
Он наливает суп в миску и ставит ее передо мной, а также кусок хлеба для Тибита. Он садится напротив меня и смешно сужает глаза, в то время как детский вздох Тибита становится приглушенным, когда он заглатывает весь хлеб. Дариус ухмыляется, а я, нахмурившись, смотрю на миску с супом.
"Успокойся, это не яд", — говорит он, но я не сразу об этом подумала. Я скорее испугалась.
Я подняла на него бровь: "И я должна в это поверить?"
Он бросает на меня яростный взгляд: "Зачем мне спасать тебя и тратить силы на лечение твоих ран, чтобы потом прикончить тебя каким-то отравленным бульоном?"
Я прикусываю внутреннюю сторону щеки, чтобы не рассмеяться от того, как обиженно он говорит.