Как только эти слова слетают с его уст, все вокруг замирает. Я боюсь задать вопрос, но все равно задаю его, и мой голос при этом дрожит: "Что ты имеешь в виду?"
Он закатывает глаза и подходит ближе: "Ну же, Нара, подумай".
Я не хочу. Совсем не хочу.
Каждый его шаг ко мне заставляет меня все ближе прижиматься к стене: "Я сказал ему, что приводить тебя сюда было бы ошибкой". Он вздыхает: "Но он ничего не мог поделать, даже после всего, ты просто очаровываешь всех существ".
Существа, существа, существа.
Всех существ.
Сердце барабанит в ушах, как гром, и я умоляю, чтобы мои мысли были ошибочными.
"Лоркан…" Улыбка Эриона превращается в усмешку: "Он был первым, кого я укусил, он остался сильным, сильным, в отличие от меня и всех остальных здесь, слабеющих с каждым днем".
Нет, это не может быть правдой, нет…
"Он был моим первым удачным оружием, и он делает все, что я говорю".
Тошнота сжимает мне горло, и я пытаюсь сдержать ее: "Прекрати".
"Я приказал ему убить твоего отца, я заставил его напасть на тебя той ночью в лесу, потому что это был наш шанс увидеть, появится ли вор, почувствует ли он, что ты в опасности, и мы оказались правы…"
Я натыкаюсь на кирпичную стену, отгораживаясь от Эриона, когда в моей голове проносятся воспоминания. Взгляд этого существа на меня в день смерти отца был таким же, как в ту ночь, когда Дарий забрал меня в свой дом. Шрам на моей руке… Это не может быть Лоркан, это…
"Я предупреждал его, что ты доставишь нам одни неприятности. Я зря потратил время". Сильный смешок Эриона возвращает меня к действительности, и его тон понижается с жестокостью, когда его взгляд блуждает от моей головы к ногам, отталкивая: "Хотя… — задумчивый взгляд, — возможно, ты как раз то, что мне нужно".
Мне не нужно и секунды, чтобы понять, что он имеет в виду, когда он обнажает зубы и проводит языком по растущему клыку. Мои глаза расширяются, и все происходит слишком быстро: он бросается на меня.
Я едва успеваю увернуться от него, нажимая на кнопку своего клинка, когда поднимаю его для защиты. Эрион выгибает шею в сторону, а я, задыхаясь, жду, когда он повернется ко мне лицом: "Если бы в тебе была хоть капля человечности, ты бы не поступил так с Фреей". Как бы мне ни хотелось вонзить в него этот клинок, покончить с ним за все, что он когда-либо совершил, он также отец Фрейи и единственный родитель, который у нее остался.
В глазах Эриона вспыхивает косой свет. Гнев каскадом стекает по его лицу, и я понимаю, что все, что я скажу, ничего не даст ему. Я поворачиваю голову к лестнице и бросаюсь к ней, когда Эрион хватает меня за плащ, заставляя почти закричать, когда меня бросают к решетке камеры.
Зрение дрожит, когда опускается клинок, и в голове появляется боль. Восстановив самообладание, я бросаюсь к клинку и успеваю схватить его как раз вовремя, прежде чем руки генерала обхватывают меня, прижимая к бокам. Хватка настолько плотная, что легкие словно медленно сдавливаются, я не могу дышать и стараюсь как можно сильнее пошевелить рукой.
"Посмотрим, что твои братья подумают о своей новой сестре", — говорит он, и как только он упоминает о моих братьях, ярость закипает в моих жилах, и я сильнее сжимаю клинок.
Его клыки вонзаются мне в шею, и в тот момент, когда он сжимает их, я вонзаю кинжал ему в бедро.
Давление его рук на меня ослабевает, когда он издает слабый стон боли, и я снова ударяюсь головой о его голову. Я слышу, как он отшатывается назад, пока не раздается оглушительный удар о стену с последующим падением на пол.
Задыхаясь от боли, я сжимаю клинок, который дрожит в моей руке. Кровь капает с него, пока я прихожу в себя, а затем я медленно поворачиваюсь и перевожу взгляд на лежащего на полу генерала. Его грудь вздымается и опускается, он еще жив, но я не знаю, сколько времени ему понадобится, чтобы прийти в себя.
Убирая клинок в ножны, я замечаю связку ключей, поблескивающую у его пояса. Я пробыла здесь слишком долго, и теперь это мой единственный шанс. С осторожностью я протягиваю руку и беру их, в последний раз оглядывая камеры, мужчин, женщин, Адриэля — всех, кто принадлежит к рюменам: "Мне так жаль", — шепчу я, потому что знаю, что не смогу спасти всех.
Я взлетаю, хватаясь свободной рукой за стены, чтобы удержаться на ногах, когда выхожу на главный проход.
Он был моим первым удачным оружием, и он делает все, что я говорю.
Слова генерала преследуют меня, и меня переполняют все эмоции, превращая мои внутренности в пыль. Я даже не знаю, как я попала из одной точки подземелий в другую.