Грохот переводит мой взгляд на центр небольшого дубового стола, за которым сидит Лейра: "Наралия", — улыбается она: "Ты пришла".
Я не отвечаю, наблюдая, как ее улыбка исчезает, и она подходит ко мне, кладет одну руку мне на спину и дает знак сесть на стул.
Она зажигает свечу и устраивается напротив меня, опираясь руками о стол. Бусы и всевозможные браслеты свисают с ее запястья, пока пламя мерцает между нами.
"Вы здесь живете?" наконец, спрашиваю я.
"Большую часть времени мы живем здесь, но у моей жены Аэль есть коттедж далеко за городом".
Я медленно киваю в ответ и бросаю взгляд вправо на полку с книгами над прилавком из красного дерева, все в кожаных переплетах, прежде чем посмотреть на ту, что лежит на виду. В сердцевину книги вставлен тот же фиолетовый аметист, который Лейра носит в волосах.
Аметист, кристалл, о котором многие говорили как о символе ведьм. И книга эта не обычная, если не гримуар: " Вы ведьма", — говорю я, слишком настороженно оглядываясь на Лейру.
Ее взгляд перемещается туда, где лежит гримуар, и она вздыхает: "Я понимаю, что ты настороженно относишься ко мне".
"Не каждый день ко мне приходит ведьма, которая тайно просит, чтобы мы встретились в "Драггарде".
Не каждый день кто-то принимает такое предложение.
Она усмехается, несмотря на мой недоверчивый тон: "Я понимаю. Как ведьмы, мы часто изображаемся опасными, хотя, если бы мы использовали любую магию…" Ее взгляд, пустой, когда она смотрит в сторону: "- Нам было бы лучше умереть".
Мое лицо застывает в сосредоточенности при виде свечи. Я слышала, как редко встречаются ведьмы — что они используют свою магию, чтобы околдовать любого смертного, и если это будет засвидетельствовано, их повесят.
"Это неправда, знаешь ли. То, что они говорят о том, что мы очаровываем смертных".
Мои глаза метнулись вверх сквозь нахмуренные брови: " Вы только что прочитали мои мысли?"
Она качает головой, втягивая нижнюю губу: "Нет, мы не можем читать мысли, но мы можем чувствовать эмоции, даже влиять на них. И судя по твоим опасениям, а также по тому, что все считают ведьм манипуляторами, нетрудно догадаться, что именно об этом ты и думала".
Теперь у меня появилось желание скрыть любые свои эмоции.
Сместившись на своем кресле, она говорит: "Тысячелетия назад наши предки — ведьмы, называемые Экзари — были проводниками и защитниками перевертышей после того, как они помогли Экзари против бушующих войн с…"
"Колдунами", — вклиниваюсь я: "Я знаю историю". Колдуны и ведьмы враждовали на протяжении столетий до заключения договора, в большинстве своем против власти. Колдуны хотели править Эмбервеллом, ведьмы не соглашались, перевертыши тоже. И после того, как ведьмы и перевертыши победили, колдунов осталось немного. Теперь большинство говорило о том, что в живых осталось лишь несколько человек, живущих в других королевствах.
"Итак, ты знаешь о родословной Ривернортов. Предыдущие правители Эмбервелла были перевертышами".
Я снова стараюсь не показать на своем лице удивление от того, что никогда не слышала этого имени. Я знаю, что до королевы был правитель, но кто? Мне никогда не говорили: "Нет", — бормочу я.
"Я так и думала". Она откидывается назад, разговаривая больше сама с собой.
"И откуда вы знаете?" спрашиваю я, сузив брови: "Ведьмы не бессмертны".
"Я знаю, потому что моя сестра, — говорит она осторожно, — влюбилась в перевертыша более двадцати лет назад. Он пережил эпоху, когда был заключен договор, дожил до падения Ривернортов. Всех убили, а значит, кто-то другой должен был занять трон".
"Королева", — говорю я с единственной мыслью, которая пришла мне в голову: "Она… убила их?" Мне было интересно, какова ее история, кто она такая, если она удерживает власть для человека, прожившего более трехсот лет.
"Это возможно", — хмыкнула Лейра: "Но истинные масштабы произошедшего неизвестны. Эта сторона истории похоронена глубоко внутри Эмбервелла, я знаю только отдельные части здесь и там благодаря моей сестре."
"И где сейчас ваша сестра?"
В ее лесных глазах блеснула печаль, когда она выдержала мой взгляд: "Она погибла".
Я не могу ощущать эмоции, чувствовать их, как говорит Лейра, но я почувствовал боль в этих двух словах: "Я ужасно сожалею о вашей потере", — шепчу я, пряча гримасу из-за того, что говорю ей фразу, которую в прошлом презирала слышать от других.
Ее благодарная улыбка слаба и закрыта: " Знаешь, иногда я предпочитаю представить, что она где-то еще жива, возможно, в одной из других земель Зератиона. Но потом я напоминаю себе, насколько это невозможно, когда мы едва ли можем ступить в другие земли без возможности быть убитыми или порабощенными".