Я продолжаю смотреть на него, затем на Тибита, который покачивается на ногах, наклоняя голову в каждую сторону, словно тоже ждет ответа.
Ответа, который я никому не скажу.
Проходит несколько секунд, переходящих в минуты, в течение которых я не произношу ни слова. Мое упрямство уже можно назвать утомительным.
"Она замерзла, Дэрри?" спрашивает Тибит с чириканьем в голосе.
Дариус издает звук согласия и смотрит на Тибита: "Это бы объяснило, почему она проиграла в первый раз против меня, она всегда мерзнет".
О, пожалуйста.
"Это сказано", — наконец говорю я резким тоном, заставляя Дариуса посмотреть на меня: "Твоя кровь дает бессмертие, если ее проглотить. И человек, на которого я работала траппером, сказал мне принести ее ему в обмен на… — я вздохнула, — на свободу".
"Разве быть в городе и быть частью венаторов — это недостаточно свобода?" спрашивает он, и я понимаю, почему он так говорит. Для перевертыша свобода — это не вариант.
"Свобода для моих братьев", — тихо отвечаю я, опуская голову, а затем встряхивая ею, когда снова встречаюсь с его взглядом. Но все, что происходит, — это молчание, захлопывающееся между нами.
Он наклоняет голову, и что-то в его взгляде неузнаваемо колышется. Я снова говорю, контролируя твердость своей позы: "Я сказала тебе причину. Теперь скажите мне, каковы твои требования".
Через секунду выражение его лица исчезает, и он одаривает меня знающей улыбкой: "Я хочу, чтобы ты кое-что украла для меня. Кулон, который носит королева. Уверен, ты уже видела его на ней".
Я вспоминаю слабые воспоминания о том, как несколько недель назад я тренировалась. Королева подошла ко мне, и первое, что попалось мне на глаза, был кулон из золота и цветов рек, наложенных друг на друга в виде компаса.
Но мысль о том, чтобы украсть у королевы… Я содрогаюсь при мысли о том, что потерплю неудачу и буду брошена в подземелье.
"А сам ты не можешь это сделать?" Я огрызаюсь: "Ты же известен как величайший вор с иммунитетом к стальному порошку".
Он усмехается, щелкая монетой на кончике пальца, когда она вращается, и золотой свет отражается на его коже: "Я не застрахован от этого".
Мои глаза широко раскрываются от шока.
"Я просто принимаю его в виде напитков уже много лет, чтобы выработать сопротивление".
Должно быть, поэтому многие перевертыши обретают уверенность при нападении. Может быть, это Дариус показывает им эту устойчивость.
"Но даже тогда…" Он ловит монету в перчатку в воздухе: "- Более захватывающе видеть, как ты крадешь ее, а не я".
Я ухмыляюсь. Он ставит передо мной невыполнимую задачу, как это сделал Иваррон: "Почему ты хочешь украсть именно этот кулон?"
Его брови слегка приподнимаются, как будто я задал самый нелепый вопрос: " Ты действительно спрашиваешь вора, почему он хочет его украсть?"
"Хорошая мысль", — резко выдохнула я: "Итак, если я получу этот кулон — а это, между прочим, ужасная миссия, которую ты мне поручаешь".
"Да."
Я бросила на его насмешливое лицо полный раздражения взгляд: "Ты дашь мне пузырек своей крови?"
"Пузырек, баночка…" Бездумное движение руки: "Как тебе будет угодно".
Я поджимаю губы и смотрю на него, сузив взгляд, в котором засела мысль. Получаю кулон, а взамен — его кровь.
Еще одна задача, в которую я не могу поверить, что ввязалась.
"Тогда, — делаю глубокий вдох: "Скоро кулон будет у меня под рукой". Мой голос ничем не выдает, верю ли я в то, что смогу это сделать, или верю ему.
Проходя мимо, он хватает меня за предплечье. Бок моего тела ударяется о его, несмотря на хватку моего клинка: "Держись". Его голос почти шепчет мне в затылок, и я практически чувствую, как он улыбается: "Ты знаешь мое имя. Будет справедливо, если я теперь узнаю твое".
Медленно подняв голову от близости его глаз, сверкающих, как золотые звезды, я вырываю свою руку из его руки, отвращаясь от мысли о том, чтобы даже назвать ему свое имя. Он отступает, и невыносимое озорство в его взгляде заставляет меня вспомнить о кличке, которую я когда-то дала отцовской кобыле: "Мисти", — выдыхаю я.
"Мисти?" повторяет Дариус, вскидывая бровь. Я киваю: "Кто назвал тебя, твой отец?"
"Нет". Я смотрю на его всегда наглое выражение лица: "Моя мать".
"Ты не похожа на Мисти".
"А на кого же я тогда похожа?"
Он задумчиво хмыкает, медленно обводит меня взглядом и поджимает губы, начиная называть вещи и бормоча про себя, нравится ему это или нет.
Я постукиваю ногой, утомляясь его сообразительностью, когда — "Голди". Он скребет по земле, волоча ботинок по земле, и останавливается. Его улыбка, завораживающая и все такое, медленно появляется, когда он говорит: "Мне кажется, ты похожа на Голди. Ты согласен, Тибит?".