Летели в ночи две черные птицы
Они петь не могли, они были не певчи, они только в ночи - они черные птицы
На светлое небо кричала, на светлое небо
Просила наверно от неба ..., а что же просила?
Одного - темноты!
Из красной книги
В чем смысл?
А в чем и быть ему как не в фантазии да суете
Молча сидели, и думали, сами себе разумели безбожники. Как!? Согрешив, жить остаться, и можно ли
Разве безумно пророку не впасть и в отчаяние, а человеку дать ту лишь свободу, что нужно народу
Всякий решает свое, только, что можно иметь, а понять не грешно, что! дозволено им же
Так что ж ему так претит - честолюбцу. Или его не учили законову слову!? Что не убий - и не оскверни свой язык наветом и ложью
А-а про покорность и добродетель!? Вот видишь, сколько законов положено слышать Счастья лишь нету в законах боговых
Стань только тем, кем тебя нарекают - философом мысли, в них тоже есть правда "безумного" Будды
Сильный и гордый, свободный и одинокий - вот в чем загадка
Свобода дана для молений о рабстве, а с рабством в войне ты при людях и вечно на месте
Мир искусен и рожденье сказаний не радует боле
Пустые слова на ветру, как шелест травы по воде и я их берегу
Что ж ты о рабстве беседу ведешь, коли песни поешь о кручине - судьбе
Мне ль не видать тех беспомощно - сильных и горького слова молчащего взгляда
Мне ль не услышать, птиц на ветвях, взирающих тихо
Вот! И лес замолчал - они понимают, а более знают былины
О рождении в сути однажды спросил я ответ
Как насмешка беспомощно мягких падение рук на колени сидящей
Вот и весь разговор о любви и рождений
К Пророку - неизменимый под бременем к сроку готов, как сидящий на камне
Хитрость в подмогу призвать и дать богу прощенье, а искупленье - усопшим оставить и замолчать
Ты спросил о цене - Мы! видели то, что мы никогда не поймем?
В руке пустота, рука в кулаке, все боимся терять и себя для души бережем
Надо б отдать, да на что вам менять
Так вот, глядя на ветер, без умолку спорим, что зря и незнаем, себя проклиная, на холоде грея себя
Где повезет? В чем? - не важно
Главное, чтоб было реально, когда вдруг поймем, так и скажем - вот гениально!
И, может быть, верно поймем - для себя
Он хвалил не цветы, ствол в пустыне земли не расцвел, но на воду сквозь ветви глядел: "было слово в начале, а потом уже дело" - прочел и голос упрятал в ладони
Так, среди множества скорби бесчестья, умом постигая, душа обозлилась на вечность и на тебя и на горе, любя человечность и не узнавая себя
Так говорят об искусстве! - о чем говорить!?
Искусство обсуждать того, чего уж нет - бродяг?
И впроголодь и не без драк кочуют по душе, но с факелом в руке, хоть ночи белы
Вот и считай - откуда мы
Всем правит красота - ее порой никто не видит, но слышат, слышат, что поет, на арфе продает, танцует, бегает, орет, на людях вся блестит, беседу милую со скукою ведет, цинична, светлая до боли, с упреком нежна, колка, едка... и все без умолку - продажа с торга, а торги здесь не редко
ЕЁ и нет - и словом древним в безчестии сим нарекают верность
И, что ж из этого, коль не пришлось вам пережить безвременно и радуйтесь веселью вашему
Беседы об искусстве не сделают вас более искусным! - ведь так!?
А что хотите вы взамен? Что? Жертву вы готовите искусству?
Ведь в этом ваша жизнь - подчинена без малого - служенью!
Безликих суждено похоронить. Пусть и хоронят. А вас к безликим, что без лица - одно перо в руке, в портрете рама ... одна лишь ерунда!
Похоже всех свалила наземь такая же могущая рука как смерть!
Толкаясь, заплетались ноги сами за себя и от себя же убегали, давая шуму водопада войти в противоречие с водой лежащей
С собою на плечах, держа лежащего с раскрытыми глазами
Бегущую собаку увидав, в безмолвии цветов. Они растут, но мертвые, как память, а в память верим и в вере мы к себе идем и сами же себя хороним, чтобы осталась память по собаке
Так для себя пусты умы, как пусто озеро с холма
Из Синей книги
Шум воды с водопада под ней вдоль стены - бесконечно томление времени
Он брода искал, он бежал от воды и к ней он пришел - ты оставь его с бременем
Я вас упрошу дать мне руку и помощи - Вы дали мне руку, а сами ушли, но осталась вода и товарищи брошены
Три слуги - твои силы по прихоти собрались у огня - тянут песню о вечности
Холод! Утро с ржавой водой, вот состав прогремел, обнажив мертво-бледные истины
Взяв часы он ушел, все оставив ... потом: "он позвал ..., я пошла ..., я только за ним ..., я осталась одна!"
Три столпа, три души - смысл общества
Надо ли быть, если нечего больше начать и что говорить, если хочется больше молчать, и что я хочу, если я не хочу, то, чего я хочу
Руку дать я тебе не могу, впечатленье оставь, дав возможность себе рассказать
И надо б сказать, но остался лишь голос воды проплывающих рыб
Самый хороший тот - что с тоской на глазах, чтоб закрыть мир от слез, а слез нет, их и не было
Что ж уж так - остается терпеть, теряясь в догадках. Вот и представь себе мир, который перестал существовать
Рваным голосом - набежали холопы, кричали, руками махали, да что вам нужно - бездарность свою прославляли
В молитвах наврали, писания бросив, на растерзанье зевающим свитам
Я взял богослов, там все вынул и внутрь заглянул, там же пусто и нет ничего - ты не видишь, ослеп ты!?
Он на взрыд и взахлеб нам сказал, что с ума он сошел там по нас
И плача руки воздел и к воде обратясь и крестясь взял свой век и к ней: "воскреси" он кричал
Волосы седы, душа обнищала, спаси, дай мне душу, а все что можешь возьми - отдай мне меня
Из Черной книги.
Цветочные поляны, грядки, клумбы, посаженные и посажёные отцы
И молчаливые бездельники - цветов молчальники - эй, расступись, и дайте же ему пройти
Седой туман с утра окрашивает зелень молочной кислотой. Вчера под вечер у костра сидели, тянули песню, не слушая себя, так, наедине с собой, а может для себя
" ... канаты кожу рвали с рук ..." - услышали там где то за рекой " ... и якорная цепь визжала чертом ..." и небо расступилось подомной, я приподнялся, потом опять упал
Как заору: эй расступись всесильные Пророки, ему идти, а человек, что заново родился и обличающие сроки мешают нам на нас взглянуть
Но, рот молчал, зубами сжав слюну
Туман, окрашивая зелень, клубится над травой, болота погребая под собой
Открыл глаза, ее уж нет - она ушла. Один под пологом. Светает. А здесь пока что темнота и сырость пробирает. Похоже подо мной болотная вода. Откуда!?
Не узнаю я что-то утра. И зелень ржавая и темная роса и все течет и чавкающая слизь свисает с потолка и подо мною не вода, а что-то темное, как будто чьей-то кровию рука обагрена
Змея на камне, свернувшаяся, глядя на меня молчит, а неподвижным взглядом говорит, что раз пришел, то значит ВЫ! пришли, а уж пришли, то проходи и не молчи так скупо, а расскажи себя, хотя не нужно, хватит обращений. Его уж не вернуть, а те, кто рядом, видимо ушли и не оставили себя - из обличений
В награду нас они подставили любя и плащ, с лицом закрытым плачущего я, подбросили обглоданный волкам. А те, оскалившись как лошади, в табуны сбившись, не нарушая тишины с обрыва в воду бросились. Они! - для той змеи на камне высшим были
А мы запели рыцарей души - псов-рыцарей в общине
Остов разверзнутый - безмозглой мудрости мечты
И голос с неба с потоком брани покарать готовый все живое на этой бренной.
А с острова ковчега боги ликовали, смотря на суету - и всех ровняли
Лишь только выделив глубоких, с рваною душой, да взглядом сатаны, что был у каменной змеи
Из красной книги.
Всесильные и славные почили, про нас не вспомнили - так вот! - об этом нас учили Боги: не брать и не судить, а выживать