Девушка, которую я когда-то учил ходить, носил на руках, чтобы уснула, которая помнилась теплым беззащитным ребенком, крепче стиснула пальцы, впиваясь когтями в руку, и я невольно дернулся. Взгляд вампира приковал к месту. По лицу скользнули сухие светлые волосы, когда тварь склонилась к уху, ласково отведя прядь моих свободной рукой.
— Идем со мной, Дэннер. Ты меня позвал – я тебя зову. Ты меня позвал – я пришла. Я тебя позвала – иди ко мне… иди со мной…
Я уже не дергался – паралич быстро сковал все тело. Ледяные языки тянулись к сердцу. Я знал, что оно остановится в тот момент, когда они достанут. И знал, что теперь тварь не позволит мне умереть совсем. Теперь, когда я назвал ее имя… ой, дурак…
— Этерна… – из последних сил выдохнул я. Различимо – и ладно. Большего мне и не надо. – Этерна, ты же держалась все это время. Вспомни себя. Вспомни, кто ты…
Бесполезно. Тварь только зубами щелкнула, и потянулась к артерии.
— Да отпусти ты его!!
Все смешалось.
Воздух волной ворвался в легкие, разжались ледяные тиски, и я вскочил. Ласточка перехватила вампиршу и с сухим хрустом свернула тонкую бледную шею. Тварь пружинисто вскочила, встряхнувшись, как собака и глухо зарычала. Аретейни вскинула пистолет – выстрел, второй, третий. Тварь прыгнула.
— Стой! – невольно заорал я, кидаясь на помощь – поздно. Ласточка захрипела и задергалась, я все еще непослушными руками выхватил меч – он теперь казался неимоверно тяжелым, но голову твари все же, снес, как серп траву. Голова откатилась с глухим стуком. Труп, пошатнувшись, повалился наземь, где и рассыпался серым прахом. Я, не пытаясь подняться, сумел кое-как доползти до Ласточки. Она сидела на земле, прижимая руку к шее, широко распахнутыми глазами глядя в пространство.
— Нет… – непроизвольно зашептал я – будто мои слова могли что-то исправить. Из-под пальцев Ласточки сочились алые ручейки. – Нет, нет, нет… не надо… не надо…
Ее трясло – от холода, или от страха. Скорее, от страха… она вдруг начала всхлипывать, и торопливо искать кого-то глазами. Нашла меня.
— Дэннер… там же не рана, нет?.. Нет?..
Нет… не рана… уже – не рана…
Как был – на коленях, я обхватил ее за плечи, крепко прижимая к себе. Я ведь с самого начала знал, что это конец. Так почему надеялся?! На что?!
— Все хорошо, родная… все хорошо, я с тобой… не плачь… я здесь, я с тобой… все хорошо…
Кровь смешивалась с дождевой водой. Алая кровь, соленые слезы и холодная вода. И глухая, тяжелая боль. Ничто живое не хочет умирать. Тем более, перед последним порогом.
— Все хорошо. Все в порядке…
Нож трясущейся рукой не удержать. Да и не нужно, наверное…
— Все будет хорошо, Ласточка… прорвемся… ты, главное, не плачь…
Кондор
Самое забавное, что пейзаж почти не изменился – что там разнесенный вдребезги город, что здесь, с той лишь разницей, что вместо неба над головой потолок, да еще сухость взамен надоедливого серого дождя. Точно никуда и не уходили.
Когда мы присели на скамейку, наши проводники недовольно нахмурились – все кроме Джанджи, мальчик устроился рядом на земле. Артур же с Лаурой, похоже, вообще, не отличались терпением.
— Идемте дальше, – нетерпеливо сказала девчонка, покрутившись на месте, но нас поддержал Гверн, внезапно переставший упираться и рвать импровизированный поводок и улегшийся у моих ног. В довершение ко всему пес еще и зевнул во всю пасть, и шумно вздохнул – совсем как человек.
— Они устали, – заступился за нас Джанджи. – И ранены. Посмотри на них: они в таком состоянии прошли через подземелья. Они имеют право отдохнуть.
— Скорее, необходимость отдохнуть, – ввернул я, а Виктор заскрипел зубами и вытянул больную ногу. Даже сквозь штанину было видно, что колено у него раздулось вдвое. Удивительно, как он, вообще, до сих пор этой самой ногой пользовался.
— Девка права, – неожиданно поддержал Тележкин. Даклер с Майей изумленно переглянулись. – Вдруг там Казимира убивают?.. А Дэннер с Верретом, небось, уже всех гомвелей в бараний рог скрутили и колдырят там на радостях.
— Наверняка, – согласился я. – Но лично я дальше идти не смогу, по крайней мере, ближайшее время. И ты тоже.
— Мы пойдем, – предложил Джереми, поднимаясь. – Я и ребята. От вас все равно толку мало, дырявые вы наши.