Девчонка опять повернулась, закрыв мне обзор каштановой гривой.
— Меня мама причесывала… А ты поставь меня на пол.
— Исключено, – заявил я. – Простудишься. Ладно…
Никогда не умел плести косички, но что поделать, если мое упрямство выходит мне же боком, причем, не тем боком. Я устроился на деревянной ступеньке и принялся постигать азы парикмахерского искусства, что оказалось вовсе даже непросто.
Для начала, мой старенький деревянный гребень категорически отказался привести в порядок буйные девчоночьи кудри, за ночь приключений свалявшиеся в колтуны, как неухоженный лошадиный хвост, и безнадежно увяз в них. Октябрина вертелась и жалобно пищала, волосы, при попытке их расчесать, с готовностью затягивались в узелки, так что я, под конец экзекуции, уже попросту орудовал ножом, срезая самые крепкие узлы. А когда волосы оказались прочесаны и сплетены, наконец, в совершенно ужасную с виду, но зато по-прежнему толстую и тяжелую косу, неизвестно, кто из нас еще готов был громче взвыть – я или жертва моей спонтанной брадобрейской стажировки.
Я привалился к стене, а девочка сердито обернулась – замученная, раскрасневшаяся и зареванная.
— Ты совсем, что ли?! – вопросила она. – У тебя руки, вообще, откуда растут?!
— Прости, – очень смиренно попросил я. – Это явно не моя стихия.
Дите фыркнуло, надулось и утерло слезы рукавом.
— Больше не смей меня причесывать.
— Ладно. – Да упасите меня боги еще раз взяться за этот эпический подвиг!..
— Ты меня чуть не убил!
— А вот это уже слишком! – показательно обиделся я и, на всякий случай, строго прибавил: – Не утрируй.
— Чего?.. – не поняла девочка.
— Не преувеличивай!
Она подумала немного, затем ей, похоже, все-таки стало меня жалко.
— Ну, ладно тебе. – Октябрина, морщась, осторожно потрогала ладошкой свою многострадальную голову. – Нормально получилось… только ты больше не дергай так.
— А ты больше так не путай, – отпарировал я, и не подумав открыть глаза. Как же спать хочется, кто б знал…
— Я не специально… – Девочка, судя по звуку, подвинулась поближе. – Ты устал, да?.. Ну, давай мириться.
— Ага. Помирились.
— Нет!
— Это еще почему? – Я все еще не мог понять, чего от меня ждут. – Мы же договорились, вроде как.
— Уже договорились, но еще не помирились! – Октябрина сморщила курносый нос, явно готовясь зареветь.
— То есть, как? – Я открыл один глаз. Девочка потянула меня за руку.
— Руку давай, говорю.
— Держи, – согласился я и хотел, было, пожать ее ладошку, но Рина вместо всей руки протянула один только палец.
— Давай палец, – велела она. – Да не этот! Мирись-мирись-мирись, и больше не дерись…
Тьфу, ты. Совсем я не умею общаться с детьми.
А вот больше не драться – этого нет, не обещаю. У меня работа такая, драться надо постоянно.
Алиса
На вершине горы кружился снег.
Странно было стоять на самом краю и видеть, как под ногами плывут облака. Дальше дороги не было.
— Ну, вот, мы и пришли, – обернулся Гич. – Пора прощаться.
— Я буду скучать, – вздохнула я. Не потому что Гич был очень похож на Дэннера, а по нему самому. Я успела к нему привязаться.
— Не скучай, найра. Я свой долг выполнил, теперь ваша очередь. Вам некогда будет скучать. Открывай ход, Нэйси.
Он впервые назвал ее по имени, и мы вздрогнули. Все же, было очень грустно с ним расставаться.
— Как? – удивилась Нэйси. – Опять я открывай? Я не умею.
— Сумеешь, – спокойно заверил Гич. – Ты же прошла свою дорогу.
— Она не моя. – Нэйси упрямо тряхнула головой. – Она – наша общая.
Гич усмехнулся.
— Нет, она твоя, маинганс. Это ведь ты вела нас по тропинке. А мы шли за тобой.
Нэйси совсем растерялась, а глаза у нее стали оранжевыми, как у кошки.
— Это ведь ты хочешь спасти своих близких, – пояснил Гич. Все-то у него просто! – Я твоих близких не знаю, Алиса думает только о Дэннере. Причем, даже не о нем, а о своих чувствах к нему. Если бы не твое желание уберечь людей в вашем городе, мы бы еще долго здесь бродили. А ты проложила дорожку.
Что?! Я не думаю о людях в Городе?! Да как он может так говорить!
— Гич, это неправда! – крикнула я. – Ты ошибаешься! Я думаю о них! О Лесли, о Лидии, о Кондоре, я о них думаю!
Гич, прищурившись, как-то странно поглядел на меня.
— Да… – сказал он. – Теперь – думаешь.
— Ну, хватит вам ссориться, – сказала Нэйси. – Алиса, ты успокойся, никто тебя эгоисткой не считает. Гич, говори, давай, как открыть проход.