— Гляди! – позвал Дэннер. Мы остановились – взгляд приковал огромный, пробивший стержнем серые облака, гриб. Далеко-далеко, за черной зубчатой стеной леса, за грязной простыней тумана, он уперся в небо, разметывая плотные слои туч, растекаясь клубящимся пламенем.
— Это институт… – прошептала я. – Институт взорвался…
Гриб даже не думал уменьшаться. Рвануло снова, и мы с Дэннером полетели на землю. Затем еще, и еще. Подняли оглушительный крик лесные твари, небо заполонили многочисленные стаи – летучие хищники, не понимая, откуда пришла опасность, галдящими тучами взмывали с древесных крон, с исполинских территорий московских заводов и фабрик, где сотни лет не появлялось ни одного рабочего.
И тут же, разметанные взрывами, исчезли облака, и контратакой сверху в центр гриба ударил пронзительный слепящий световой поток.
— Эт-то еще что такое?.. – прошептал Дэннер, невольно закрывшись рукой. Я вцепилась в него.
— Солнце, Дэннер. Это солнце.
— Не может быть! Сработало!
За спиной стояла Нэйси.
— Ни фига себе солнце, – Дэннер поднялся. По земле еще пробегала дрожь, но уже успокаивалась. Твари орали так, что уши закладывало. – Что происходит, Нэйси?
— Я могу объяснить. Пойдемте к Лаэрри.
Дэннер
— Вообще-то, староват я стал для таких приключений. – Кондор, как всегда, сидел в обнимку с коньяком и ворчал. Перебинтованный вдоль и поперек Казимир, с которым мне так и не довелось познакомиться, отсыпался на диване. Еще пятеро гостей из-под земли, на этот раз, с дружественным визитом, которых наши привели с собой, сидели на стульях. На полу расположились старые знакомые – Артур, Джанджи, Майя и Лаура. Джерри и Тележкин – обалдеть – даже не препирались, а вполне себе тихо и мирно пили чай. Аретейни возилась у плиты, Нэйси ей помогала, а Октябрина обнималась с большим псом. Пес был не против, и почти дремал, зажмурив глаза и подняв одно ухо.
— Ладно, – полковник с трудом поднялся. – Помянем Лаэрри, Настоятеля и мою бестолковую дочь.
— Кого? – удивилась Нэйси.
Кондор задумался. У Лидии никогда не было позывных или прозвища.
— А кого мы только что хоронили, – пришел на помощь я. – Горислава, Лаэрри и Лидию.
— Селиванов! – одернул Кондор, но я отмахнулся.
— А я не суеверен. И, подумаешь, явятся сюда. Мы им тоже коньяка плеснем – пусть самих себя помянут. А вообще-то, не явятся, потому что мы их сожгли.
— Ни капельки человечности, – упрекнул Даклер, а я сжал в кармане одну из сережек Лидии.
— Совсем ни капельки… Бросьте препираться, ребята. Мертвые не пишут писем.
— Дэннер, он, вообще-то, дочь потерял! – не внял призыву Витька Тележкин.
— А ты – двух, – осадил я. – Все мы здесь кого-то теряем, причем, постоянно. Он потерял дочь, я потерял друга. Давайте поплачем?
— Грубо и цинично! Ты совсем ничего не чувствуешь?
— Чувствую. Но я не собираюсь устраивать из своих чувств греческий театр. Предпочитаю чувствовать молча.
— Дэннер прав, – неожиданно поддержал меня Кондор. Ласточка хлопала подозрительно отяжелевшими ресницами. И в повисшей следом тишине тихо прибавила:
— Мы мало общались, но она была моей подругой…
— Она была его любовницей! – Витька ткнул в меня пальцем, с таким видом, будто только что открыл Америку.
— Ну и что! – не впечатлилась Аретейни. – Как ты не понимаешь, мы человека хороним. – Она резко распрямилась. – Думаешь, я буду злиться на Лидию за то, что она спала с ним? Это глупо. Человек умер, ясно тебе? Мы все потеряли близких. И это детский сад – устраивать теперь скандал из-за того, кто кому и кем приходился. Чего ты хочешь этим добиться?
— Ну, вообще-то, Витька имел на нее виды, вот и злится, – пояснил Даклер.
— Да заткнись ты уже, кретин!
— Ладно, – сверкнул глазами Джереми, – заткнулся.
— Хватит, – не выдержал я. Поставил стакан на стол и встал, чтобы выйти. – Отвратительно.
— Аретейни, – донесся голос Кондора из кухни. Я поднялся на второй этаж. – Лидия была бесплодной, и очень хотела детей. Она надеялась, что ты ее вылечишь…
Я тихонько прикрыл за собой балконную дверь и достал из кармана сережку. Она тускло поблескивала на ладони. Интересно, сработает?
— Лидия. – Имя застыло в сыром воздухе, будто повисло. Никто не пришел. – Лидия!
Тишина.
Ерунда все эти ваши приметы.
Я, размахнувшись, швырнул сережку с балкона и вернулся в коридор, где меня и встретила Ласточка.