— Вот и хорошо.
Нэйси отцепилась и, гордо вскинув голову, деловито зашагала рядом. Умница.
— Значит, так, – принялся негромко рассуждать я. – Их было две. Одну мы уложили, другая уползла в эту сторону. Двигаются они чересчур быстро для того, чтобы нам с ними тягаться. Они даже датчики опережают – куда уж нам. Умеют цепляться за потолок, что вовсе не снижает их скорости. Отнимают разум с расстояния не менее десяти метров... – Тут я даже остановился, и Нэйси едва на меня не налетела. – Черт-те-что получается. Должны же они хоть чего-то бояться. Так не бывает.
Волейнар
Возвращался я ночью, зато с хорошими новостями. Ну, это ничего – как там двуногие говорят – ворон ворону крыло не откусит… или что-то вроде того. Твари нас не трогают, почти никогда – боятся. А сами мы… ну, если и твари, то частично. А я, честно говоря, нас воспринимаю, как высших тварей. У нас ведь есть разум. И какие-то чувства, а не только одно желание убивать. Хотя, насчет чувств – это больше по части двуногих. А у зверя какие могут быть особенные чувства?
Обратился я только перед самой избушкой. Мне, вообще, больше нравится звериный облик – на мой взгляд, он гораздо совершеннее. Впрочем, все зависит от ситуации – человеком тоже не так уж и плохо. Человек может взять в руки оружие – потому что у него есть руки, и становится вовсе необязательно гонять добычу и рвать ее зубами, если ты, к примеру, устал или ранен. Если задуматься, и у тех, и у других есть свои преимущества и свои недостатки…
Однако я отвлекся.
Еще снаружи я учуял незнакомый запах. Ага, значит, у нас новенькие. У порога я принял человеческий облик, поднялся на скрипучее крыльцо и вошел.
Новенькой оказалась девчонка. Обидно. Хотя…
Она сидела у камина, сжавшись в комочек. По-моему, ее здорово беспокоили шумы, шорохи, вой и рычание, доносившиеся снаружи. Нечисть, что вы хотели. Правда, в дом твари не суются никогда. Боится нас вся эта шушера, хотя, сам видел только что, как ошивается вокруг. Особенно мертвяки – чуют, твари, живую кровь. С наступлением ночи земля в лесу кишит ими как гнилой труп червями – ступить негде. Люди обычно в лес не суются, но коль скоро эта глупая падаль утащит одного из них – моментально начинается драка не на жизнь, а… я сказал бы «насмерть», да они и так уже дохлые.
Кстати, все лапы перемазал, пока шел. Мерзость.
Я пригляделся и сообразил, что девку беспокоит не только ночной вой. Она оберегала руки, а из-под коротких штанин выглядывали повязки. Значит, подстрелили.
— У меня добрые вести, – сказал я Гюнтеру, который сидел тут же и, естественно, выстругивал фигурку – у каждого свои причуды.
Девка, видимо, решила, что я ее не заметил, но, на деле, я просто не показал виду – много чести, здороваться с ней еще.
— Охота? – улыбнулся Гюнтер.
— В городе часть патрульных ушла в рейд.
Гюнтер улыбнулся еще шире. Я его понимаю – давненько мы не охотились.
Девка хлопнула глазами, видимо, не понимая, о чем речь. Тугие короткие медные кудряшки, зеленые глаза… Я безошибочно узнал в ней лисицу. В зверином облике она должна быть еще красивее. Я представил себе рыжую шерсть, пышный хвост, гибкую спину, хитрую мордочку. Да, она, определенно, очень даже, ничего.
Но тут девка снизила все впечатление. Видимо, я ошибся, решив, что она напугана – меня явно обманул ее несчастный вид. Потому что она немедленно влезла:
— А на кого вы собрались охотиться?
Я расхохотался, а Гюнтер – тот разулыбался во весь рот.
— Дурак, – обиделась девка.
Нет, это уже слишком. Я шагнул к ней и предупредил:
— У нас действует закон сильного.
— …Но не умного? – отозвалась она, глядя на меня снизу вверх исподлобья.
Нет, ну, какова нахалка. Я протянул руку – одной моей ладони хватило стиснуть тощую шею, и обнаглевшая самка захрипела и задергалась, отчего на бинтах проступили красные расплывчатые пятна. Вот так. Нечего ей выпендриваться – чай, не у себя дома. Когда я разжал пальцы, гонора у нее значительно поубавилось, и можно было вернуться к разговору, что я и сделал.
— Щедрый подарок к Большой Охоте.
Гюнтер отложил фигурку и нож и потянулся.
— Так на кого охота? – снова спросила девка изрядно охрипшим голосом.
— На двуногих, – отозвался Гюнтер.
— На людей? – распахнула глаза она.
— На людей, на людей, – нетерпеливо отозвался я. – Что вылупилась, мелочь?
— Я не буду охотиться на людей, – заявила рыжая.
— А тебя никто и не берет, – осадил я.
— А я не про сейчас, а про вообще. Я никогда не буду.